Говоря об Иоанне Павле II, он дал ему простонародную оценку – «хороший человек». Вряд ли ошибусь, если скажу, что к самому Вячеславу Александровичу, какой бы пост он ни занимал, да хоть бы и вовсе без поста, это словосочетание подходит не на цыпочках. И является именным не только в грамматическом значении. У такого человека, как Новиков, если и есть где-то латентные враги, то вряд ли у них всё в порядке на психо-соматическом фронте.
Говорят, что политика – грязное дело. И многие уважаемые не только собой политики охотно с этим соглашаются. Словно бы индульгенцию себе приобретают на случай, «если вдруг чего-то выяснится такое». Новикову вопрос о «грязности» политики задавать было бы как-то кощунственно. Это примерно если у воина в горячей точке спросить: «А что, многие солдаты наши – убийцы?»
Для него политическая стезя – не деятельность, а работа. И как честолюбивый профессионал он привык делать её хорошо. Оттого и востребован многие годы на разных несинекурных уровнях, и только курит по-чёрному немодную нынче марку сигарет.
В кабинете на столе – парочка добрых глиняных чудищ стережёт неформальную обстановку. В руках у хозяина – чётки, победившие на конкурсе простоты: из сцепленных канцелярских скрепок. И потянулась разноцветная нить беседы…
– Вячеслав Александрович, на днях вы возглавили красноярское отделение партии «Единая Россия». Вы такой опытный политик, что вряд ли, наверное, долго сомневались – браться ли за очередное «незнакомое» дело.
– Проблема любого выбора – проблема непростая. Но в данном случае речь идёт не о том, справлюсь я или не справлюсь. Просто есть вещи, которые делать необходимо. Мой опыт работы в политике позволяет надеяться на то, что свою новую работу мне удастся сделать хорошо. Тем более что команда у нас в Красноярске сформировалась достаточно приличная. И поэтому – раз партия сказала: «Надо», комсомол ответил: «Есть!»
– А примерно когда вам партия сказала «надо»?
– В общем, это выглядело достаточно интересно. Был мне звонок. Предложили стать уполномоченным по выборам от Генерального совета «Единой России» в Красноярском крае. Я не долго размышлял и согласился. Дело в том, что у каждого уполномоченного задача очень интересная. С одной стороны, ты представляешь Совет Федерации – и вроде как влиять на все местные процессы у тебя не всегда получается, потому что ты сильно занят в Москве, не очень хорошо знаешь людей, иногда не полностью знаком с ситуацией. А отвечать потом приходится по полной программе, вместе со всеми. Сколько у меня раньше было уполномоченных по всевозможным выборам, и все они, как правило, начинали писать подстраховочные записки наверх: в случае победы – человек за всем смотрел. А если, не дай Бог, поражение, то «я же предупреждал». Для себя я решил, что не буду ничего писать, и уж если отвечать по полной программе, так со своими коллегами, которых я давным-давно знаю. И на это я согласился. Но когда я пришёл на заседание президиума Генсовета, где меня должны были утвердить в роли такого человека, мне сказали: «Слушай, тебя Володин просил зайти». Я зашёл к Володину, а он мне: «Ты знаешь, мы тебя утверждать не будем». Я говорю: «Не будете, так не будете». – «Мы тебя будем утверждать секретарем Политсовета». Я говорю: «Чего-о? Кем?!» – «Секретарем!» – «Подожди. Из каких соображений?!» Он говорит: «А мне позвонили и сказали, что из Красноярска такое предложение поступило. Понимаешь, у нас там головная боль была: мы не приветствуем, чтобы представитель исполнительной власти был секретарём Политсовета, – и как-то эту ситуацию у вас надо было разрешать. Так что для меня это – снять головную боль. Тебя я знаю давно, давай мы тебя утвердим – и всё». Я говорю: «Подожди, ты бы поговорил со мной на эту тему. Может, у меня обстоятельства…» – «Ты со своими там разговаривай. Кто тебя рекомендовал, с ними ты и говори, а со мной-то чего? Для меня это решение проблемы, меня оно устраивает. Всё, привет». Дальше – больше. Я начинаю разговаривать по этому поводу: «зачем?», «почему – меня», «есть много других...». Мне говорят: «Да подожди, это же не скоро, не сразу, не завтра. Мы ещё всё обсудим». И вот пока это говорилось-говорилось, состоялось бюро Высшего совета, где было принято решение: рекомендовать. Я оказался в состоянии человека, которому дано партийное поручение. И особенно-то со мной не говорил никто о том, нужно мне это или нет.
– Решение – в лучших традициях партийного строительства…
– Я думаю, что да.
– Теперь вам предстоит работу в Совете Федерации в Москве совмещать в единое целое с красноярской «Единой Россией». Кстати, в Совете Федерации вам ещё сколько «осталось»?
– Есть федеральный закон, посвящённый объединению Красноярского края. Там эта ситуация полностью прописана. Срок полномочий всех членов Совета Федерации от Красноярского края в целом, а это шесть человек, продолжается до того момента, как будут выбраны или назначены два представителя от объединённого Красноярского края. А выбраны или назначены они должны быть от нового губернатора Красноярского края и нового Законодательного Собрания. Поэтому срок моих полномочий в Совете Федерации истечёт после того, как состоятся выборы в ЗС и выборы губернаторские.
– Нетактичный вопрос: вам финансовая надбавка какая-то полагается за новое кресло?
– Должности в исполнительной власти, конечно, оплачиваемые. А в партии все политические должности являются общественными. Поэтому какие тут могут быть вознаграждения?
– Уж и не знаю, поздравлять ли вас…
– В моей ситуации, если честно, надо соболезновать. Дело ведь очень трудное, непростое. Работы много. И надо работать в Совете Федерации тоже, так что придётся кое-что реструктурировать: если я раньше занимался вообще всем, чем занимаются в Совете Федерации, – это законодательная работа, круглые столы, всевозможные форумы, конференции, поездки по России… То, видимо, придётся ограничиться законодательной деятельностью. И лоббированием наших интересов в рамках Москвы в период, когда происходит сессия.
– С учётом местной внутрипартийной иерархии вы сейчас, выходит, главнее Хлопонина?
– Э, нет! Хлопонин как раз выше меня. Он – член Высшего совета. А иерархия в «Единой России» следующая: есть Высший совет, есть Генеральный совет партии, а затем уже идут региональные советы. Поэтому Хлопонин разве только как член нашей региональной организации в определённом смысле формально моим подчинённым может считаться, но поскольку он находится ещё и в Высшем совете, то, скорее, я – его подчинённый.
– О нижней палате российского парламента – Государственной Думе – наслышаны даже кухарки, не собирающиеся управлять государством. А вот о палате высшей – Совете Федерации – информация не такая бойкая. В чём принципиальные отличия Думы от Совета?
– Во-первых, у них полномочия разные. Государственная Дума принимает законы. Совет Федерации законов не принимает. Совет Федерации имеет право либо одобрить закон, и он уйдёт на подпись к президенту, либо отклонить его. Можно отклонить созданием согласительной комиссии – и вот тогда появляется какой-то аналог законотворческой работы. В ходе работы согласительной комиссии можно внести свои поправки в закон. И если все соглашаются, тогда закон изменяется. Либо можно без согласительной комиссии действовать. В любом случае, Дума имеет возможность двумя путями преодолеть вето Совета Федерации. Если вето преодолевается, Совет Федерации просто остаётся в стороне. Если согласительная комиссия пришла к общему согласию, то закон изменяется, поступает к нам, мы его одобряем, и он идёт к президенту. И это различие достаточно существенное. То есть мы, как субъекты законодательной инициативы, конечно же, в процессе законотворчества участвуем – готовим поправки, вносим свои законопроекты и т.д., но мы при этом должны идти в Думу, доказывать там необходимость своих поправок и всего остального. А есть ведь между нами и определённая ревность, депутаты Госдумы считают, что справятся и без Совета Федерации. Они-то все законодатели, а мы-то нет. Между нами возникают деловые споры, раздоры… Кстати, лично мне всё-таки удалось снять разногласия: когда начинаешь долго ходить в один и тот же комитет с поправками, с предложениями, люди просто привыкают и принимают за своего: вот ещё один член их комитета! Я хожу в комитет по бюджету достаточно часто, поэтому все уже знакомые, и работа идёт более или менее нормально.
Теперь второе различие, связанное с тем, что мы в Совете Федерации занимаемся некоторыми вещами, к которым Дума вообще не имеет никакого отношения. Это, прежде всего, кадры. Для прокуратуры кадры – все проходят через нас. продолжение на стр. 3 |
