начало на стр.1

И кадры всех судов – Высшего арбитражного суда, Верховного суда и Конституционного суда. Кадровой политикой по представлению президенту занимается только Совет Федерации. Далее – это вопросы войны и мира. То есть контингент войск, который направляется за рубеж, должен пройти согласование с Советом Федерации. Не дай Бог где-то война какая-то вдруг – это всё решения, которые могут быть приняты президентом с согласия Совета Федерации.
В отличие от Госдумы, Совет Федерации и формируется по-другому. Если я и прошёл через выборы: вначале – депутат, потом из депутатов – туда, тем не менее ответственность у нас перед краем в целом, то есть перед Законодательным собранием и губернатором. И поэтому все эти телевизионные пиар-ходы депутатов Госдумы, которые нужны им для того, чтобы продемонстрировать избирателю свои, так сказать, способности по защите интересов простого народа, для нас они не характерны. Вот я, скажем, отчитываюсь каждый год перед Заксобранием – что сделано, почему сделано, почему не сделано, что получилось, что не получилось... Разговор идёт содержательный и, главное, профессиональный. В отличие от тех же депутатов Госдумы, которые должны отчитываться перед простыми избирателями.
– Наверняка ведь вы – не рядовой работник в Совете Федерации. Предположу, что очень инициативный и трудоспособный. Трудоголик...
– На самом деле, это так. (Смеётся.) Дело в том, что в этом году летом кто-то из руководства Совета Федерации решил проверить, кто, сколько и каких выдал законодательных инициатив, проектов законов и отправил их в Государственную Думу, кто сколько поправок внёс... Я – абсолютный чемпион, причём с полуторакратным перевесом перед ближайшим «преследователем». Работаю, значит…
– Как вы думаете, не запоздало ли руководство страны с провозглашением национальных проектов? Или – в самый раз: всё успеем, и страна будет крепнуть и хорошеть.
– Я бы хотел повернуть это немножко по-другому. Вообще откуда появились нацпроекты? Это что – сидели, сидели, дурака валяли – и вдруг осенило: во, блин, у нас же можно какой-нибудь нацпроект сварганить – зарплату тем-то повысить, школам помочь... Дело было не так. Ситуация сложилась постепенно: это стало особенно заметно, когда принимали федеральные бюджеты, начиная с 2001 года. Наш федеральный бюджет вдруг стал походить на нормальный государственный бюджет. Вначале у него появились более или менее понятные расходы, и эти расходы были реализованы. У нас же как раньше делалось: расходов сколько угодно, но все знали, что это может быть профинансировано, а это может быть не профинансировано. И как оно выйдет на практике – никто не знал. А тут, представляете, бюджет, в котором все расходы профинансированы! Некоторые пусть и не на сто процентов, а некоторые, кстати, и больше, чем на сто. Если не на сто, то есть причины, почему этого не произошло: не освоили средства или ещё что-то. Затем появилось то, что называется «бюджетом развития». Раньше как было: есть текущие расходы, а там такого понагорожено! Помните, президент говорил: бани где-то строят, ещё что-то... Но эти бани всё равно надо заканчивать. Это вроде как и было «бюджетом развития», но это было бессистемно, «по заявкам». Есть ли проектно-сметная документация или нет – это всё включается, и потом – одно финансируется, второе – нет. Но вот возник инвестиционный фонд. Спрашивается, откуда? Потому что появились деньги. И как только появились деньги, причём деньги не те, которые уходят в Стабилизационный фонд, а деньги действительно заработанные за счёт того, что у нас выросло производство. И когда мы более или менее удовлетворили насущные потребности, вот тогда, в силу того, что остались ещё деньги, и появилась идея, которая принадлежит президенту, – о том, куда мы можем эти дополнительные деньги расходовать. И так появилась идея национальных проектов. На самом деле, мы же видим, как много у нас проблем. Этих национальных проектов можно сколько угодно придумать. Но само построение национальных проектов выглядит очень просто: посчитали – есть бюджет, есть текущие расходы, есть расходы на развитие, есть деньги, которые мы выводим в Стабфонд. А остальные – на что потратить? И вот так появляется: первичное звено надо в медицине? Надо. Это действительно была мёртвая зона. Образование – надо же поддержать, хотя бы как-то. Насколько денег хватает, настолько поддерживаем. Аграрии... Нашли форму через кредиты для приусадебных и личных хозяйств. Пошло это дело? Пошло, замечательно. И опять – сколько есть денег? Ипотека. Это, пожалуй, самый трудный и тяжело идущий проект, но тем не менее деньги туда всё-таки вложены. И я думаю, что это принесёт результат. Экономика если даст дополнительные доходы – появятся и другие национальные проекты, они на подходе. Возможно появление дополнительных социальных проектов, потому что здесь тоже очень много проблем. Так что это процесс достаточно естественный.
– Если цена на нефть удержится на приличном для нас уровне…
– Лучше так: если нефть не упадёт ниже совсем уж плохого для нас показателя. Тогда будет продолжаться экономическое развитие, рост нашего производства, увеличение доходной базы – и хватит тогда на реализацию национальных проектов.
– Московские политики: их IQ, их требования к себе и к жизни – сильно ли отличается всё это от политиков «из глубинки»?
– По поводу IQ – сильные у меня сомнения. И потом, это ведь вопрос, КАКИЕ это политики? В Москве ведь есть куча политиков, которые занимаются исключительно сами собой и своим бизнесом. Если вы посмотрите в зал заседаний Госдумы, то там бегают какие-то люди, карточки им отданы, некоторые депутаты вообще там очень редко появляются. В Совете Федерации в этом смысле ситуация более нормальная. У нас только индивидуальное голосование, каждый лично получает карточку перед входом в зал. Чужую карточку получить не удаётся. Правда, потом некоторые просят соседа понажимать, но всё-таки это не так часто практикуется. Поэтому в целом я не вижу никаких преимуществ московских политиков перед нормальными нашими политиками. Если же говорить о политиках достаточно продвинутых, о тех людях, которые действительно реально заботятся не только о себе, но и о том, чтобы страна была нормальная, там, конечно, есть очень-очень приличные и даже выдающиеся люди. Но я не могу сказать, что они выше наших такого же уровня политиков, которые тоже заботятся не только о себе.
– Я имел в виду не только уровень политической респектабельности, а и уровень личностного комфорта. Мне кажется, Москва очень жадная и, можно сказать, ненасытная.
– Москва – действительно весьма своеобразный город. С очень специфической этикой. Там предельно тяжело жить в смысле отношений. Кинуть тебя в любой момент, по любому поводу – там это норма поведения.
– Западный принцип работы и «дружбы»?
– Да. Дружба дружбой, а уж извините, когда до личного дело доходит, тогда какая дружба может быть, надо свои дела решать.
– В Госдуме многие депутаты, сами себе предоставленные, буквально сибаритствуют. От кого должна пойти инициатива по наведению там порядка – опять от президента?
– Нет, не от президента.
– От спикера?
– И не от спикера. Понимаете, мы всё время забываем о том, что Россия совсем недавно встала на этот путь. Это вопрос политической культуры. А политическая культура рождается от наличия партий не однодневных и закрепляется там, где есть партии, которые борются за власть, приобретают её, теряют, потом опять приобретают... Когда у нас такой процесс наладится, всё это сибаритство, нежелание работать, озабоченность своими делами – всё уйдёт. И уйдёт по очень простой причине: партии надо выигрывать на выборах. И если есть человек, который элементарно не занимается порученной ему работой, и есть СМИ, которые это показывают, то у этой партии нет перспективы. И партия сама избавляется от такого своего представителя. Меня очень сильно поразила ситуация, когда я в Бундестаге во всех фракциях задавал один и тот же вопрос: «Скажите, пожалуйста, вы – правящая партия, и вот оппозиция вызывает для отчёта, условно говоря, министра финансов. А министр финансов не то что солгал, но слукавил. Какие у вас существуют механизмы, чтобы такого не было?» Я был вынужден три раза повторять вопрос, прежде чем они поняли. Первые три раза они мне всё время говорили: «Этого не может быть, вы что!» А механизм между тем очень простой: если СМИ нечто подобное узнают, то раструбят об этом везде, и партия мгновенно уберёт этого министра финансов. То есть нужна и нам аналогичная политическая культура. Я думаю, мы к этому придём, если у нас будут нормальные партии.
– В Совете Федерации, помимо всего прочего, вы активно работаете в комитете по взаимодействию со Счётной палатой. Этой самой «палаты» многие предприниматели как огня боятся…
– Просто нет у людей полного понимания того, что такое Счётная палата. Между тем Счётная палата не наводит порядок везде. Это не её функция. У нас есть много структур, которые как раз должны наводить порядок везде. Самая глобальная структура, которая везде и всюду должна наводить порядок, это прокуратура. Потому что в её ведении находится надзор за соблюдением законности. Во всех сферах. От судов и органов власти до предпринимателей и простых граждан – где угодно. Если есть нарушение законности, прокуратура обязана отреагировать. Счётная палата является органом сугубо финансового контроля. Причём контроля за бюджетом. То есть она не может пойти и чего-нибудь проконтролировать у какой-либо частной структуры, узнать – как она там, куда деньги переводит: на Запад, на Восток… Она проверяет, как расходуются именно бюджетные средства. Основная задача до последнего времени и, вероятно, до последнего года заключалась в вопросе о целевом или нецелевом использовании денег – то есть по назначению или не по назначению они расходуются. Есть законодательство о бюджете, где указано, что деньги должны попасть туда-то и туда-то. Если они не ушли налево и дошли до адресата, то, казалось бы, на этом задачи Счётной палаты заканчиваются. Но сейчас идут достаточно серьёзные процессы. Они связаны с так называемым БОРом – «бюджетированием, ориентированным на результат». Бюджетные деньги можно ведь направить куда угодно. Взять и вырыть в этом году большую яму, а в следующем году эту яму закопать. Бюджетные деньги будут потрачены, сил тоже немало уйдёт. Счётная палата проверит – всё в порядке. Деньги по целевому направлению были потрачены в этом году и, что характерно, по целевому направлению в другом году. А результата-то – никакого. Поэтому сейчас проводится достаточно сложная работа, связанная с тем, чтобы и министерство, и ведомство, и главный распорядитель бюджетных средств указывали, какой результат они хотят получить. И вот тогда появится дополнительная роль Счётной палаты – определение эффективности использования бюджетных средств, разумности их расходования. В ряде случаев мы уже получали такие отчёты от Счётной палаты и на комиссии их рассматривали. Но этот процесс пока ещё находится в начальной стадии.
– Теперь – вопросы иного плана. Как «новый москвич» вы какие-то привычки приобрели?
– Я, в общем-то, не тусовщик. И тусовок не люблю, если честно. А в Москве на этом поприще можно себя реализовать в полном объёме: чего-чего, а разнообразных тусовок, на которые кипами лежат приглашения, там с избытком. Но я туда не хожу. Я, скорее всего, там не приобрёл, а потерял. В Красноярске я каждую субботу и воскресенье ездил на горных лыжах кататься, а в Москве этого не удаётся. Единственное, что у меня есть в столице, – мои давние приятели, и мы периодически с ними ходим в театр. Это дело там, конечно, здорово поставлено. Жаль, часто не удаётся. Но значительные премьеры не пропускаем. Есть постановки совершенно удивительные. Например, в «Табакерке» – «Когда я умирала»… Там вообще звёзд нет, но спектакль просто потрясающий.
– А семья в Москве освоилась?
– На вопросы о семье я обычно отвечаю вопросом: «А семья у меня – это что?» Дети мои, извините, женаты. У обоих в Красноярске свои семьи. Живут они, естественно, отдельно, мы, конечно, регулярно встречаемся и с внуками, и с ними. Но это уже другие семьи. Поэтому у меня в семье есть сейчас только жена, Наталья. А с ней мы очень просто решаем территориальную проблему: я смотрю, где больше времени нахожусь. Мне если нужно в Красноярске находиться большое время, то она здесь. Если я в Москве бываю большой период, то она там.
– И, разумеется, «большой период» вы уже с ней живёте, совместно хлеб жуёте…
– Это как сказать. Тридцать семь лет!
– Ей Москва нравится?
– Вы знаете, мы не очень там прижились. У нас есть старые приятели, регулярно встречаемся с ними, иногда за город ездим. Но в основном по театрам. Реже в боулинг ходим поиграть. А так – живём вдвоём, я всё время на работе…
– Квартира – служебная?
– Даже не служебная. Это общежитие. Правда, очень-очень неплохое. Может быть, вы видели уже этот комплекс, он называется «Воробьёвы горы», длинные-длинные свечи такие, их регулярно показывают. Совсем недавно построены. Ещё даже не полностью заселили. Университет московский рядом. Так вот, «депутатский» дом находится неподалёку.
– Там и лыжный трамплин есть, и трассу горнолыжную искусственную готовят...
– Нет, нет. Горные лыжи там совсем в другом месте. Я туда один раз съездил покататься. После нашего уровня я настолько был разочарован, что не было никакого желания ехать туда ещё. Насыпали какой-то холм, на него только залез – и тут же скатился, снова залез – и опять уже внизу. Трассы просто никакие.
– А у нас катались в Бобровом Логу?
– Я всегда катаюсь в Дивногорске. Но теперь, наверно, буду ездить в Бобровый Лог. Там, говорят, такое устроили! Посмотрим на открытии...
– Вы не следите сейчас, как человек с машиной «бодается»? Крамник против шахматной суперпрограммы…
– Я как раз слежу, даже немного с пристрастием. Дело в том, что когда я ещё наукой занимался, у нас был приятель, который трудился над созданием шахматных программ. Он работал с Ботвинником и делал эти шахматные программы, поэтому я немножко имею представление о том, каким образом это всё устроено. Знаете, я не верю, что в ближайшее время компьютерная программа будет сильнее, чем человек. Ведь в чём смысл всей компьютерной программы? Компьютер оценивает ситуацию: «что произойдёт после того, как мой противник сделал ход?» Понятно, что от мощности компьютера зависит, насколько ходов он может просчитать. Правильнее говорить – насколько «полуходов», а «ход» – это ход одного плюс ход другого. В принципе, можно иметь мощнейший компьютер, который будет с гигантской скоростью просчитывать на очень большой глубине ситуацию. Но дальше возникает такая интересная вещь… Вот компьютер просчитал, и дальше образовалась позиция. Её надо оценить: «какую позицию из всех расчётных желательно получить?» А выбор очень непростой. У человека тут работает шахматная интуиция. Человек может рассуждать: «Вот в этой позиции я ориентируюсь неплохо. Учитывая мои индивидуальные особенности, она мне выгодна. Я не знаю – почему, но из неё я готов выкрутиться». А машина… В неё начинают закладывать эти интуитивные вещи совершенно спонтанно. Тот, кто закладывает, пытается предугадать, как и что люди думают по данному поводу. Но в целом всё равно ничего толкового не получается. Вы ведь помните, когда ещё первая супермашина играла, это было, по-моему, с Каспаровым, её подловили на чём? Компьютерщики позицию посчитали и выдвинули формальные критерии, по которым эта позиция лучше. Но ошиблись. Видят – ах, а она плохая! И поэтому они там и «подкрутили». Поставили чуть другие критерии – и позиция возникла совершенно другая. А Каспаров заметил махинацию!
– То есть здесь вы оптимист?
– Да. Пока я за человека. Просто человеку ошибаться нельзя, грубые просчёты недопустимы, и тогда шансы есть очень неплохие.
– От королей шахматных – к земным… У Крамника контакт с машиной установлен. А у папы римского с мусульманами – установится ли?
– С моей точки зрения, всё достаточно просто. Католический мир после соответствующих процедур избрал нового папу. Папа – человек. У него свои достоинства и свои недостатки. Равно как и у предыдущего папы они были. Просто тот папа оказался тем, кого все мы привыкли называть «хороший человек». Он и толерантный был, и мог оценить шутку, и встречался с самыми разными людьми, и общался с ними абсолютно нормально. Этот – другой. Ну, что ж, будем жить с другим – какой он есть… Ведь так же тревожно поначалу было, когда был Борис Ельцин вдруг ушёл с поста президента. А теперь вот – Владимир Путин, и всё нормально… Тут тоже всё нормально будет.
– А вот Джордж Буш, сдаётся многим, либо «не совсем», либо «совсем не»...
– Тут всё несколько сложнее в плане контекста. Соединённые Штаты Америки оказались в условиях отсутствия конкуренции или, грубо говоря, какого бы то ни было цивилизованного сопротивления. Россия не может пока создать им противовес в силу экономических причин и не может демонстрировать свою принципиальную позицию по каждому поводу. Европа, при всей своей интегрированности, в достаточно сильной степени зависит от США. Там есть страны... скажем, Франция, которая регулярно находится в конфронтации с Америкой. Есть Германия, которая тоже всегда занимает определённую позицию. Но есть и Лондон, который «с потрохами» готов поддерживать любые американские начинания. И в результате образовалась такая мировая сверхдержава, абсолютно бесконтрольная, которая позволяет себе нарушать всё, что только можно, мотивируя это достаточно странными вещами. Да и вообще Америка особо не заботится о мотивировке, потому что та же ситуация с оружием массового уничтожения в Ираке… После того, как всё это вскрылось, после такого скандала, при нормальном ООН вообще надо тут же вводить санкции против США! За то, что мир был обманут чудовищно. Так вот, это государство сейчас может себе позволить всё, что угодно. И президент Буш, со всеми его, так сказать, достоинствами и недостатками, эту возможность использует на полную катушку, демонстрируя это умение без особого царя в голове. И там, и там, и там… Надеюсь, вы ещё не забыли про Афганистан – о том, что там по-прежнему идёт война, что в этой войне у Америки нет никаких успехов. Мы в своё время чехвостили нашу армию и неудачи её в Афганистане. У американцев сейчас – те же самые неудачи! Ничего они сделать там не могут. Просто средства массовой информации помалкивают, так как тема эта запретная, и ничего про это мы не слышим. Но добьются американцы того, что за этот свой сверхдержавный наскок получат они по полной программе. Мне американцев в этом смысле жаль. Хотя, с другой стороны, выбирайте себе нормальных людей в президенты! Тех, которые, понимая свою силу, всё же не будут как в той пословице действовать – «заставь дурака Богу молиться»… Не будут хотя бы лоб себе разбивать.
– Саддама Хусейна казнят?
– Это будет очень грубая ошибка – если казнят.
– А разве есть альтернатива?
– Альтернатива в таких делах простая – годами можно заниматься любым процессом. Сейчас его, по-моему, за курдов приговорить хотят. Но его же можно много ещё за что привлечь, на всю жизнь разбирательств хватит. Пока свидетелей опросят… Мне кажется, всё же они не станут его казнить. В противном случае мусульмане получат ещё одного мученика.
– А что мы все можем получить от наступающего года?
– У нас есть совершенно замечательная традиция. В определённом смысле – это наша национальная черта: мы в существенной степени остаёмся детьми и верим в чудо. И каждый раз, в аккурат под Новый год, каким бы ни был год уходящий, даже если он очень хороший выдался, мы начинаем верить, что в следующем году нам обязательно повезёт и всё будет гораздо лучше, чем в году уходящем. Поскольку спорить с этим бесполезно, то, как и все, давайте считать, что наступающий год будет самым замечательным. И нам всем повезёт.
– Новый год в необычных условиях встречать доводилось?
– Мне приходилось в Новый год пару раз оказаться за границей. И страшно всё не понравилось! Просто обстоятельства не позволяли отказаться… А нравится мне Новый год, который традиционный и очень простой по сути. Перед 12 часами собирается всё наше семейство – с внуками, с детьми, и мы встречаем Новый год у себя в Академгородке. А в два часа идём на ёлку. В Академгородке всегда устраивают домашнюю такую ёлку, где собираются буквально все – весь Академгородок. И когда ты туда приходишь, обязательно встретишь людей, которых не видел, может быть, несколько лет… И там после всех традиционных, но пока ещё не очень больших возлияний, такое искреннее братание происходит, и всем здорово, тепло и счастливо. После этого обычно мы к кому-нибудь идём, и заканчивается всё где-то часов в шесть-семь утра. Вот такой Новый год я люблю очень – когда ты и с домашними, это ведь семейный праздник, и ещё встречаешь старых добрых друзей.
– Песни попеть любите?
– Песни – это святое. В нашей компании достаточно много ребят, которые хорошо играют на гитаре. И которые очень здорово поют, просто замечательно. А я, ещё начиная работать в институте, ставил обычно новогодние капустники, которые были на самом деле музыкальными. Брались актуальные институтские темы, брались самые-самые известные шлягеры, которые только были – современные или старые, – и на музыку шлягеров писались новые, злободневные тексты – затем всё это на Новый год выносилось перед взорами института. В результате у нас образовалось около ста песен такого сорта. И до сих пор в основном поются именно они, поскольку сразу же вспоминаешь – что было десять лет назад, как это всё происходило, тем более что ребята все очень остроумные, тексты тоже соответствующие. А в остальном нравится классика – так же, как и у всех…
– «Из всех искусств для нас важнейшим…»
– Сериалов я не смотрю вообще никаких, для меня они не существуют. Эти аналоги мыльных опер – не по мне. Смотрю я в основном DVD, во многом ещё и потому, что нет рекламы. А смотреть фильмы с рекламой – всё равно что не смотреть вовсе. На DVD лучшие новинки стараюсь не пропускать. Недавно посмотрел «Изображая жертву». Я раньше видел спектакль, который сильно понравился. Но и фильм тоже очень неплохо сделан.
– Как болельщик вы ещё не умерли?
– Я в своё время очень сильно болел. В футболе у меня была любимая команда «Динамо» (Киев), а в хоккее – «Спартак». И тогда я знал буквально все результаты матчей, а на чемпионатах мира – вплоть до того, кто и на какой минуте отличился. Но потом это всё вдруг как-то сошло на нет. И я даже сам не могу понять – почему. Наверное, слишком высок стал уровень занятости, и я просто не успеваю…
– Я знаю причину: политическая революция сказалась. Я тоже всегда болел за киевское «Динамо», и после распада СССР предлагавшиеся взамен грандов «асмаралы», «текстильщики» и «камазы» абсолютно не катили.
– Согласен полностью. Сейчас я лишь изредка – самые отборные матчи смотрю. Недавно, кстати, поймал себя на одной любопытной эмоции. Сижу и смотрю «Лацио» – «Челси». Во все времена, при любых раскладах, я бы, конечно, болел за «Лацио». Люблю я итальянский футбол – не тот, сугубо оборонительный, а более современный – за его темперамент, за то, что всю душу они в игру вкладывают… Но чувствую – за «Челси» болею! И только потом до меня дошло, что всё из-за того, что команду эту купил Абрамович! Какое, казалось бы, это ко мне отношение имеет, однако… Наш! (Смеётся.)
 – Афоризмом поделитесь?
– Да, у меня есть любимый. Он принадлежит Станиславу Ежи Лецу, совершенно блестящему афористу. Звучит он так: «Если у человека нет чувства юмора, то у него, по крайней мере, должно быть чувство, что у него нет чувства юмора».
– Кстати, как вы относитесь к тому, что у вас так много однофамильцев? Новиковы есть среди актёров, эстрадных звёзд, спортсменов… Без чувства юмора тут трудно обойтись.
– У меня по этому поводу есть пусть и заимствованная, но замечательная история. Известный академик Никита Николаевич Моисеев, защитив в Москве докторскую, уехал в Ростов, где преподавал в местном университете. И как-то вечером с приятелем сидели в гостинице – ещё и дома-то своего у него не было, – слегка выпивали и вдруг увидели по телевизору, что в Ростов приехал знаменитый танцевальный ансамбль Игоря Моисеева. По тем временам – редкость большая: моисеевский ансамбль тогда ведь в основном за границей работал. Приятель и говорит: «Вот бы попасть! Но билетов давно нет, всё расхватано ещё через «заднее кирильцо». Никита Николаевич вдруг загорелся: «Да? Сейчас посмотрим!» Набирает номер гостиницы, где обычно артисты останавливались: «Соедините-ка меня с Моисеевым». Представьте, соединили! «Здравствуйте, с вами говорит профессор Моисеев. Не могли бы вы мне оставить две контрамарочки – хочу прийти посмотреть, не позорите ли вы славную фамилию Моисеевых». У того, «видно» было даже по телефону, челюсть отвисла! Он говорит: «Ну, хорошо, придёте с паспортом, для Моисеева будут отложены две контрамарки. Но у меня огромная просьба: после концерта зайдите ко мне, я хочу посмотреть на вас, такого наглеца я первый раз встречаю!»
Так что и я теперь со своими однофамильцами, особенно с Сергеем Геннадьевичем, начальником Федеральной службы по тарифам, поступаю аналогично. Звоню и интересуюсь: «Слушай, ты там славную фамилию Новиковых не позоришь?»