Домохозяйки и пенсионеры, бизнес-леди и неформалы, в автобусах и лимузинах – все и везде читают его детективы. Сам же Григорий Чхартишвили свое творчество под псевдонимом Борис Акунин называет «литературным и деловым проектом».

Автор «Гамлета» и «Чайки»

Настоящее имя Акунина – Григорий Шалвович Чхартишвили. Писатель так объясняет историю своего литературного псевдонима: «Фамилия Акунин созвучна фамилии знаменитого русского анархиста, жившего в 19-м веке, а японцы называют словом «акунин» плохого человека. Я не считаю себя плохим человеком, но это значит, что я пишу о плохих людях, и порой плохие люди играют в истории большую роль, чем хорошие».
Григорий Чхартишвили родился 20 мая 1956 года в Грузии. С 1958 года живет в Москве. Под впечатлением от японского театра Кабуки поступил на историко-филологическое отделение Института стран Азии и Африки МГУ и стал японоведом.
Работал заместителем главного редактора журнала «Иностранная литература», однако в начале октября 2000 года ушел оттуда, чтобы заниматься исключительно беллетристикой.
Главный редактор 20-томной «Антологии японской литературы», председатель правления мегапроекта «Пушкинская библиотека» (Фонд Сороса). Его книга «Писатель и самоубийство» вышла в свет в 1999 году.
Первый детектив, написанный под псевдонимом «Борис Акунин», вышел в 1998 году. С тех пор в издательстве «Захаров» вышло много романов, главным героем которых является Эраст Фандорин: «Азазель», «Турецкий гамбит», «Левиафан», «Смерть Ахиллеса», «Особые поручения», «Статский советник», «Коронация, или Последний из Романов» «Любовник смерти», «Любовница смерти», «Алмазная колесница» и другие.
Этот литературный проект Бориса Акунина посвящен «памяти XIX столетия, когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались и раскрывались с изяществом и вкусом».
За роман «Коронация», переведенный уже на несколько иностранных языков, Акунин стал лауреатом «Антибукерa» (2000). Перу признанного мастера детективной литературы принадлежат также серии романов и повестей «Приключения Пелагии», «Приключения Николаса Фандорина», «Сказки для идиотов», пьесы «Чайка», «Гамлет», «Зеркало Сен-Жермена». Автор сценариев к экранизациям своих романов «Азазель» (ТВ, 2002), «Турецкий гамбит», «Статский советник» (2005).
Книги об Эрасте Фандорине изданы в Италии, Испании, Франции, Японии, Германии, Финляндии, Нидерландах. Акунин – победитель конкурса «Лица года», организованного газетой «Комсомольская правда», в номинации «Писатель года» (2000), лауреат национального телевизионного конкурса «ТЭФИ-2002» в номинации «Лучший сценарист» за сценарий фильма «Азазель», кавалер французского ордена «Академические пальмы» (2004).

Сердцеед-японовед

Личная жизнь Григория Чхартишвили окутана такой тайной, что впору просить Фандорина провести частное расследование. Вот, например, никто и не подозревал, что первой женой знаменитого детективщика была... японка. Не от первой ли жены почерпнул Акунин часть своих знаний о Стране восходящего солнца, и нет ли в его героинях ее черт?
Где же в те «застойные» годы молодой специалист-японовед смог взять в Москве японку? После того как Григорий окончил Институт стран Азии и Африки, став специалистом по Японии, он часто заходил в родной вуз. В это время, как говорят, там проходила стажировку очаровательная аспирантка-японка. Они познакомились, разговорились. Девушка буквально влюбилась в Россию, ее культуру, мечтала постичь загадочную русскую душу. Григория же привлекали загадки Востока: он расспрашивал о традициях, быте этой прекрасной страны. Вот так за разгадыванием тайн чужих стран они и сблизились. Настолько, что даже узаконили свои отношения, что по тем временам было смелостью необычайной. Правда, Чхартишвили держал свой брак в секрете. Ведь тогда, если выпускники института женились на иностранках, им часто запрещали работать по профессии – мол, а вдруг жена шпионка?! Но эта иностранка была все же «проверенной, надежной» – «советской японкой». После замужества она осталась жить в Москве.
Но... видимо, двум сильным характерам, представителям совершенно противоположных культур не суждено было ужиться вместе. С женой-японкой Акунин, по слухам, прожил всего несколько лет. А потом, уже после расставания с ней, встретил свою теперешнюю обожаемую жену Эрику Эрнестовну. «Она первый мой читатель, – рассказывает Чхартишвили. – Это для меня важно, потому что на ней я проверяю вещи, по поводу которых у меня есть сомнения. Если наши сомнения совпадают, значит дело швах, не годится, надо переделывать. Кроме того, она редактирует мои книжки, она профессиональный редактор. Делает это очень хорошо. Не говоря о том, что она сняла с меня все заботы, связанные с агентами, книжными издательствами, прессой и так далее».

Тиражи и гонорары

Борис Акунин является одним из наиболее читаемых авторов современной России. Недавно журнал «Форбс» опубликовал данные о доходах самых успешных российских писателей. Таких нашлось два – Дарья Донцова и Борис Акунин. Согласно «Форбсу», с 1 июля 2004 года по 30 июня 2005 года Акунин заработал $2 млн., Донцова – $2,1 млн. Следующий год, по данным того же «Форбса», у обоих оказался хуже: $1,2 млн. и 1,5 млн. соответственно.
Акунин печатался в трех издательствах – «Захаров», «АСТ» и «ОЛМА-ПРЕСС», поэтому сосчитать количество его книг, поступивших в продажу, достаточно сложно. Известно только, что общий тираж всей продукции «Захарова» – порядка 7 000 000 экз. и половина из них приходится на произведения Чхартишвили.
В конце 2006 года в издательстве «Захаров» вышла новая книга Бориса Акунина «Нефритовые четки», в которой действует полюбившийся многим персонаж Эраст Петрович Фандорин.
Впервые в истории последних лет отечественного книгоиздания книга российского автора вышла таким неслыханным тиражом – 500 000 экземпляров.
Этой книгой автор завершил повествование о жизни и приключениях Эраста Фандорина в XIX веке. В следующей книге Фандорин будет жить уже в ХХ веке.

Гениальный сыщик Эраст Фандорин

Сериал, конечно, делает фигура главного героя, и в этом смысле Эраст Фандорин – личность примечательнейшая. Способный пролезть в игольное ушко, владеющий всеми видами борьбы и оружия и побивающий одним махом до пяти мерзавцев, Фандорин, однако, совсем не похож на «крутого», чей медальный профиль всерьез надоел и в книжках, и во внешней им реальности. Это застенчивый молодой человек (который казался бы совсем юным, когда бы не седые виски), одетый дорого, но скромно, образец респектабельности и деликатности, приводящий нервы в порядок за листком рисовой бумаги, на котором рисует идеальным росчерком иероглифы «любование снегом» или «забвение».
Но чтобы раз за разом победно противостоять злу, недостаточно гармонии в душе и космической тяжести кулака. Нужна еще «крыша», которой в новорусских боевиках может быть Президент или главный бандит, а в случае Фандорина нельзя верить даже Государю Императору, у которого, оказывается, могут быть свои заморочки, не совпадающие с представлениями сыщика о чести и интересах России.
На стороне Фандорина судьба: он всегда выигрывает все карточные партии и дуэли через платок. Думаю, когда-нибудь, в последнем романе цикла, он и погибнет, доверившись в очередной раз этой своей волшебной способности: судьба на то и судьба, чтобы когда-нибудь не сработать. Важно на это наплевать и идти сквозь мир, мягко разводя его руками, с таким видом, что самое сильное, что может за тобой стоять – это ты сам. Сквозь окутывающий страну туман будет занятно наблюдать, насколько мы сможем сохранить такую походку. В этом смысле живший сто с лишним лет назад сыщик Фандорин с лихо подкрученными стрелочками усов – герой более чем актуальный.
«Мои фокусы для русской литературы не опасны»

Фрагменты из интервью с Борисом Акуниным.

– Вы не раз подчеркивали, что являетесь не писателем, а беллетристом.
– Разница между писателем и беллетристом принципиальная. Так называемая «настоящая» литература (она тоже бывает хорошей и плохой) обычно исповедальна, это выворачивание себя наизнанку перед миром. И еще она всегда монологична. Настоящий писатель говорит в пространство, ему не так важно, прочтут его или нет. Беллетрист существует в режиме диалога. Он всегда рассказчик, он всегда следит за реакцией публики, он ее просчитывает. Этого требует элементарная учтивость: взялся развлекать – развлекай.
– Зачем, уйдя из высокодуховного «толстого» журнала и став детективщиком, так демонстративно показывать собратьям по перу, что вдохновение – это бред, что романы пекутся по штуке в неделю?
– Вдохновение не бред, но это атрибут литературы иного сорта. Беллетристика должна уметь обходиться и одним профессионализмом. Для Бориса Акунина сочинительство – это архитектурная, даже инженерная работа. Уверен, что мои фокусы для русской литературы опасности не представляют. Если уж она пережила соцреализм, то и мои игры как-нибудь переживет.
– Как развивались ваши контакты с деньгами на протяжении жизни?
– Вы знаете, деньги – это субстанция мистическая. У каждого человека с ними отношения совершенно определенные. Довлатов об этом очень хорошо писал, что он встречал богачей на зоне и нищих миллионеров, которым никогда ни на что не хватает денег. У моего отца, например, была счастливая планида с деньгами. Как, впрочем, у многих грузинов. Он никогда не был богатым человеком. И никогда особенно не интересовался деньгами. Он никогда не занимался торговыми операциями. Но и не был бедным. Всегда существовала какая-то тумбочка. И у меня что-то в этом роде. Я никогда не страдал из-за отсутствия денег и всегда чувствовал себя человеком обеспеченным. Даже когда был студентом.
– Как реагируете на появление в прессе информации о ваших гонорарах?
– Вообще обсуждение финансовых проблем частного лица на публике я считаю неправильным. Это же моя интимная сфера. Но тема взаимоотношения литературы и денег кажется мне весьма интересной и очень актуальной для нашей страны. Ведь мой проект «Борис Акунин» – это не только литературный, но и бизнес-проект. Мне хочется создать ситуацию, в которой литератор, живущий в России, мог бы зарабатывать достаточно денег и создать некую культурную конструкцию, в центре которой находилось бы не издательство, не литературный агент или продюсер, а именно писатель.
– На работу много времени тратите?
– Я не могу много работать: я ленив. Как правило, работаю в день 2-3 часа, за это время у меня в мозгу садится батарейка. А в остальное время встречаюсь с друзьями, играю на компьютере.
– Акунин – ваша вторая жизнь. Она интересней, богаче, занятнее жизни Чхартишвили?
– С тех пор как появился Борис Акунин, Григорию Чхартишвили стало увлекательнее жить на свете. Если не ему одному, а еще и какому-то количеству читателей, я считал бы, что живу на свете не зря.

Григорий Чхартишвили
с женой Эрикой.

Евгения ПУГАЧЁВА, декан факультета филологии и журналистики института естественных и гуманитарных наук СФУ:

– Акунина всегда читаю с удовольствием, особенно если нахожусь в дороге или просто устала. Лучшими его романами считаю «Любовник смерти» и «Любовница смерти». В первом случае – это замечательная стилизация Гиляровского, наполненное жизнью описание мира Хитровки. Во втором – мрачноватое обаяние русского модерна начала века. Признаюсь, питаю искреннюю симпатию к этому писателю, хотя знаю, что могу этим признанием несколько подпортить себе репутацию. Дело в том, что в среде творческой интеллигенции не принято признаваться в любви к популярным писателям. Есть такой эффект, который отмечают социологи культуры: культурная элита подсознательно дистанцируется от всего того, что принимается широкими массами, и это не зависит от собственно эстетической ценности произведения. А я часто действую от противного: не нравится – не читай. Акунин, собственно, и не претендует на звание властителя дум или какие-то художественные открытия. Его произведения – это литература для думающего, но массового читателя. В конце концов, не Веллера же читать в свободное время!

Михаил УСПЕНСКИЙ, писатель:

– Борис Акунин, то есть Григорий Чхартишвили – чрезвычайно образованный, умный и талантливый человек. Когда вышел его первый роман «Азазель», он сначала не был замечен. А я его как-то сразу засёк и, кстати, один из первых узнал, кто за этой фамилией скрывается. Позвонил человек, назвался Борисом Акуниным, спросил, стоит ли связываться с одной питерской фирмой, которая занимается переводом за границей. Мы поговорили с ним об этой фирме. А потом мне московский товарищ сказал, что мой телефон разыскивал заместитель редактора журнала «Иностранная литература». Я взял журнал, посмотрел фамилию, узнал, что это товарищ Чхартишвили, но выдавать его не стал. И первые романы читать было чрезвычайно интересно, особенно если хорошо знаешь русскую литературу. Думаю, что у него есть «куски» под Чехова, Достоевского. Это интересная, хоть и развлекательная литература. Успех его абсолютно заслужен. Акунин, по-моему, сейчас находится в кризисе, потому что так уже не хочет писать, а новой какой-то манеры не выработал. Когда он под девятнадцатый век работает, это очень здорово. Любимое произведение – «Алмазная колесница». Экранизация романа «Статский советник» мне не понравилась, потому что, наверно, я Меньшикова терпеть не могу. А вот, пожалуй, «Турецкий гамбит» довольно забавно сделан.

Иван ЛУКЬЯНЧИКОВ, директор РКК «Луч»:

– Знакомство с этим писателем у меня было через фильм «Турецкий гамбит». И, соответственно, после фильма хотелось познакомиться с его творчеством. После этого Акунин был весь перечитан. Читал только про Фандорина. Знаю, у него есть и другие произведения, но, на мой взгляд, менее захватывающие. Последнее, что читал, – «Нефритовые чётки», но хочу отметить, что, в принципе, в любом деле нужно вовремя остановиться. Данный роман в сравнении с теми, которые были в начале, несколько уже уступает. Тема избита. Мусолить её дальше смысла нет. Экранизация «Турецкого гамбита» понравилась. Сериал «Азазель» я смотрел по телевизору. Понравился меньше – по той простой причине, что не удавалось смотреть серии целиком из-за нехватки времени. Поэтому не было вовлечённости в сюжет. И было не столь захватывающе, как в кинотеатре.

Дмитрий БЫКОВ, писатель (Москва):

– К разным его текстам я отношусь по-разному. Цикл о Фандорине – это хороший, классический детектив, при этом ставящий довольно серьёзные проблемы. И он восполняет ту линию, которой в русской литературе не было и где острота проблемы порождает остроту сюжета. Ведь, например, почему Честертон писал детективы? Потому что проблематика, которую он исследовал, христианская, она сама по себе очень интересна. Это вопросы жизни и смерти. Эти же вопросы рассмотрел и Акунин. Но при этом почему в России все государственники обязательно бездарные, а все инакомыслящие, все диссиденты – талантливые? Почему в России невозможно быть лояльным и честным? Почему в России с христианством такие серьёзные проблемы? Народная вера, например, остаётся сектантской почти всегда, а социальная церковь ей противоречит. Вот эти вопросы он исследовал. Самая острота конфликта выражалась в предельном напряжении фабулы. Когда Акунин начал писать развлекательные сочинения, эта острота во многом ушла. И это стало совсем не интересно. Отдельные его сочинения, даже поздние, производят очень хорошее впечатление. Похоже на внеклассное чтение. Из его романов больше всего нравится «Статский советник». Не очень понравилась «жирная», несколько гротескная игра Михалкова в одноимённом фильме. Но то, что сделал Меньшиков из Фандорина, очень интересно – такого человека, который принципиально не вмешивается в события. Пассивный сыщик, который ничего не делает, а просто ждёт, пока зло будет наказано само.

Лариса ЛЕЙЧЕНКО, заведующая литературной частью Красноярского театра имени Пушкина:

– Я читала всего Акунина. И когда говорю, что обожаю Акунина, это совсем не значит, что он для меня автор номер один. Борис Акунин известен в российской беллетристике. Я люблю и Пелевина, и Сорокина. Ставя их в один ряд, не хочется всё же сравнивать. Каждый хорош в своём жанре. Ведь остаются зачастую в истории литературы авторы, которые нашли героя. Нашёл Конан Дойл Шерлока Холмса. Разве мы говорим, что это великий автор? Наверное, нет. Но он создал уникального героя. Умение его создать – чрезвычайно важный фактор. Мы поставили в театре Пушкина «Инь и Янь». У нас появился Фандорин. Я вспоминаю, что после премьеры на вокзале я встретила компанию молодых людей, приехавших из Новосибирска на премьеру. «Ура Красноярску!», «Ура Фандорину красноярскому!» – с такими плакатами они двигались по перрону.