[12]марта[2008]
 
14(000136)

>Читайте в [следующем номере]
«Сидели мы в той тюрьме, где не элита общества, а убийцы, уголовники, насильники, которые белых не очень любят»
* Владимир ЕФРЕМЕНКО

Елена ЕВЕЛЬСОН:
«Я боюсь камеры и совершенно не умею позировать»

«IQ’бал 2008»: «Серебро» для золотой молодёжи
(Фоторепортаж)

Дима БИЛАН: вторая попытка стать первым
на «Евровидении»


- Обама – Клинтон: борьба за финал президентской гонки

- Предпраздничный рывок вниз

- Машины для стильных индивидуалистов

- Образование. Карьера. Успех.

- Олег МАСКАЕВ: «Я пропустил слишком много ударов. Но я вернусь»

- Юлия КОКОУЛИНА, 17 лет, модель агентства «Ультра Моделс»

! СВЕЖАЯ МЫСЛЬ
«Что бы ни случилось, властям запасов хватит. На первое время. Да и на любое другое тоже».

Александр ЛИВШИЦ,
экс-министр финансов России.


 
Дмитрий РЕВЯКИН: «После смерти надеюсь оказаться рядом с Богом»

начало на 1 стр.

– Но настоящий поиск себя был ещё впереди, менялась страна – и вы потом даже к нацболам Лимонова чуть не примкнули. Чем были вызваны подобные метания духа?
– Наверно, просто закончилась школа, и я поехал в Новосибирск, в институт. И там уже, конечно, я оттягивался по полной.
– Без присмотра родителей вольнодумство началось?
– Не, вольнодумство у нас в семье всегда было. Постоянно всё комментировалось, обязательно. Это заставляло думать, различать настоящее и наносное.
– А религиозное воспитание в семье?
– Нет, ничего подобного у нас не было. Это я уже сам. Когда начал писать, когда начал серьёзно заниматься словом, конечно, стали возникать вопросы, на которые надо было искать ответы. Это известные всё искания: «Кто я?», «Откуда?» и «Куда надлежит идти?» Вот на эти три ключевых вопроса я и пытался найти ответы. Даже в шаманизме. И вообще – кем только я себя не представлял: индейцем, философом и не знаю даже, кем ещё. В общем, был я такой романтический язычник.
– А сейчас уже нет?
– Уже давно – нет. Я четыре года как крещёный.
– Вы всё-таки считаете, что язычество и православие несовместимы? Гармония невозможна?
– Нет, конечно.
– Но почему? Язычество – это ведь поклонение природе, солнцу, безыскусственно доброму и неприятие всего коварного, технократического, изощрённого.
– Это вы так же сейчас думаете, как я думал тогда: что язычество – это вот такое чистое и пушистое. На самом деле это не так всё. Язычество – древние свирепые культы, самые-самые различные: фаллические, с кровавыми жертвоприношениями, с изуверскими обрядами. Вот что такое язычество. Вы смотрели фильм Мэла Гибсона «Апокалиптика»? Да? Вот что такое язычество! Он показал просто и точно всю чудовищность язычества. И отрадно, что в конце там плывут конкистадоры, которые эту дикую землю завоюют мечом и праведным огнём.
– Огонь-то вряд ли праведный был, десятки миллионов индейцев были обезглавлены, сожжены и заживо погребены во имя веры в добро.
– Конечно. Правильно и сделали...
– То есть «к счастию – через кровь»? Иначе никак? Пока не убьёшь недруга, не обретёшь друга?
– В данном случае иначе никак. К счастью – именно через кровь, потому что земля, если её захватили язычники, считается осквернённой. И заново освятить её можно только кровью врага. Это в Библии написано, я ничего не выдумываю. Поэтому через кровь, конечно. «Обагримся вражьей кровью…»
– Тем не менее, несмотря на все усилия, религия пока не может спасти мир. Не удаётся построить гуманное царство на земле. Между собой конфликтуют разные конфессии, тем более – разные религии. В христианских Соединённых Штатах чуть ли не каждый день тинэйджер хватает пистолет и расстреливает полуниверситета. При этом церкви почти так же полны, как и тамошние стадионы.
– Да, но всё-таки не забывайте, что в Соединённых Штатах пишут, что человека создал Бог. А у нас он произошёл от обезьяны. Вот и вся разница. А то, что он там убьёт кого-то, ну что сделаешь? Я спокойно к смерти отношусь.
– Возможно, здесь вам помогает чтение исторической литературы…
– Я её действительно люблю, много читаю о войнах, о революциях.
– Концепцию Виктора Суворова разделяете? О том, что если бы Гитлер не опередил Сталина, то наш «отец народов» потопил бы Европу в крови «освободительной» войны.
– Ну, это же общеизвестный факт.
– То есть вас он не шокирует?
– Так это же так и есть! А как тут спорить, если на четвёртое июля был назначен удар по Европе? Что тут противиться-то? Это действительно общеизвестный факт. И пусть там совки что-то вопят, но это неопровержимо. И когда немцы нанесли превентивный удар, который нанести были вынуждены, то были разбиты многие составы с советскими военными картами, разговорниками, да там много всего было для наступления на Запад. Они же всё это миру продемонстрировали. Были и фотографии в газетах, и документы опубликованные...
– Наверняка милитаристские планы Сталина сильно укрепили основу ненависти большинства к большевизму. От нас всегда ждали некоего вселенского зла.
– И до сих пор ждут!
– Тем не менее тот же Путин немало сделал, чтобы показать, что мы цивилизованнее стали, предсказуемее, терпимее, человечнее. Или всё-таки вы стараетесь «сиюминутность» эту не анализировать?
– Нет, но просто на самом деле ничего ведь по-настоящему не сделано. Те же ядерные отходы в любой момент могут взлететь. Вот она, «предсказуемость»! Потому что настолько всё коррумпировано, что даже те учёные из Америки и Европы, которые были присланы сюда следить за порядком, их коррумпировали. И они так «отследили», что это всё может взлететь в любой момент!
– И даже Бог не спасёт тогда уже….
– А тут как? Нет, Бог-то спасёт того, кого он должен спасти. Бог-то что? Это от человека зависит – спасут его или нет.
– Вам никто не говорил, что вы внешне похожи на священника? Борода, причёска – есть в этом некая визуальная церковность.
– Бывает, да, что люди пригибаются при встрече. Бывает, бывает….
– Никогда не задумывались, что, как, например, Жанна Бичевская, вы можете окончательно погрузиться в религиозность?
– А вы знаете – то, что я делаю сейчас в музыке, в творчестве, я от своей воцерковлённости не отделяю. Это именно то, что я должен делать по велению своей души, по истинному призванию.
– То есть ваши песни – это такие небольшие проповеди?
– Конечно. Это проповедничество в чистом виде. А что это значит? Я считаю, если я отпел концерт – и не зажглась новая свеча, то это означает, что я зря простоял на сцене и пропел. А если человека хотя бы на секунду парализовало какой-то строчкой или он уже пришёл подготовленный – вот это моя задача и есть.
– Согласитесь, что это не совсем типично для современного российского рока. Не секрет ведь: многие рок-музыканты – это и наркотики, и деструктив. У той же «Алисы» фанаты-пацаны долгое время на концертах старались всё крушить и сметать. А у вас наоборот получается – окультуривание, пусть и слегка оккультное, происходит.
– Это не окультуривание. Просто у нас группа такая, где совсем другой посыл, совсем другая энергетика, иного порядка. Я не буду говорить в отношении Кинчева – выше у нас этот порядок или ниже. Это просто другой порядок. Может, это вообще из параллельного мира порядок.
– Я всё же вернусь к своим крамольным подозрениям. Когда разговор заходит о музыкальных группах, нередко поднимаются проблемы пиратства, плагиата, «фанерности». А вот о наркотиках в последнее время – почти никогда. Между тем в России наркомания, наряду с коррупцией, одна из голов налетевшего на страну чудовища. Неужели сейчас в рок-музыке «в плане наркотиков» чище стало, чем в те же девяностые годы?
– Думаю, что у музыкантов моего поколения (а я себя причисляю к поколению восьмидесятых, как и группы «Алиса», «ДДТ», «Пикник»), и не просто думаю, а я уверен, что у наших нет наркотиков. Тот же Костя Кинчев, как я знаю, лет семь вообще даже не пьёт. С наркотой, если что и было, завязал накрепко. У нас тоже всё спокойно в этом отношении. Есть чем заниматься без всякого «подогрева». Источник вдохновения не иссякает. Концерты, слава Богу, случаются. Поэтому – ну какие наркотики?
– Сын, вы говорите, у вас в восемьдесят шестом родился?
– Да, Степан большой уже. Он сейчас учится в Московском государственном университете.
– А факультет не помните?
– Юридический, как же…
– Ну, это круто!
– Нормально, да.
– Самостоятельная линия в жизни у него будет?
– Дай Бог. Парень он, откровенно сказать, грех жаловаться. То есть он пошёл в супругу мою – такой спокойный, нормальный. Но и постоять за себя может. То есть он такую уличную инициацию прошёл. И дрался, и всё такое. Спокойный, уравновешенный, рассудительный. Советует мне часто. Сейчас стал на мои концерты ходить. А так у них своя музыка.
– Он тоже занимается музыкой?
– Нет, нет. Он как слушатель довольно продвинутый.
– А правда, что название «Калинов Мост» для группы ваша супруга придумала?
– Она тогда ещё не была моей супругой.
– Просто девушка?
– Да, да, именно так.
– И как она до вас донесла мысль? Просто подошла и сказала между просьбами об автографе: «Не хотите ли назвать?»
– Нет, мы с ней встречались, общались уже.
– Как зовут её?
– Оля. Мы тогда целовались уже, обнимались...
– И с первого взгляда не только она понравилось, но и название?
– Да. Оно сразу было принято, конечно. Все в группе ухватились за него.
– Наверное, оно не только из тех русских сказок, где на Калиновом мосту, над речкой Смородиной творились большие дела?
– Да нет, конечно. Но и это тоже. Но сказки конкретны и лаконичны. А «Калинов Мост» – это ежесекундная инициация. Переход в иное качество, мгновенное перевоплощение. Поэтому «Калинов Мост» – название настолько мощное, что я даже порой задумываюсь о том, есть ли у меня силы и возможности соответствовать ему.
– Вы говорили, что сейчас в России много чисто маркетинговых групп, те же «мумий тролли»…
– Ну конечно, это же видно.
– Но вы всё равно остаётесь идейными? Не за корысть работаете, а ради спасения души?
– Мы всё-таки старой закалки. Нам если перестраиваться – у нас не получится, даже если мы захотим что-то резко поменять. Зассыхи и подростки на нас бегать не будут, это понятно. То есть у нас уже сложился тип публики – если молодёжь и приходит, то видно, что это какая-то особая молодёжь, случайно они не забежали потуситься, побалдеть, напиться. А пришли послушать действительно что-то для себя. И радует, что молодёжь-то ходит. Это здорово.
– Пару лет назад, отвечая на вопрос: «Что в стране происходит?», вы сказали: «Главная проблема – то, что продолжает править совок».
– Да. И сейчас та же проблема остаётся главенствующей.
 – Имеете в виду однопартийную гегемонию?
– Нет, это-то как раз из области того, что реально развалено. Там дикая коррупция. Бешеная коррупция как следствие совковости – ухватить за хвост золотого тельца. Продолжается и культ смерти: мавзолей, который зловеще возвышается – как египетский Зиккурат. Мы действительно живём в Египте в таком, перевернутом. У нас стоит Зиккурат на Красной площади, у нас практикуется культ смерти, то есть похороны – самый почитаемый праздник. Более того, у нас даже многие праздники в стране приведены к древним египетским таинствам.
– Это что вы имеете в виду?
– Ну, например, 8-е марта. Культ Изиды. Это просто к примеру, так, навскидку. Поэтому не удивительно, что язычество и православие переплетаются – и рождается то страшное в сознании, что называется нынешним совком. Конечно, для истинно православных это беда, которую надо выжигать в своём сознании калёным железом. Пентакли по всей стране висят, памятники Вилу, названия эти совковые, ордена, славословия – «Красноярск орденоносный», «Новосибирск награждён…», все дела эти советские... Думаете, это просто символы? А они определяют сознание людей, зомбируют их. Но сопротивление этому растёт. Будем надеяться, что в один из моментов Господь нам поможет всё это смести.
– Будем надеяться не только на Господа, но ещё на президента. Вот прошли выборы...
– Здесь я – пас. Ни в коем случае!
– На выборы то есть не ходили?
– Нет, конечно.
– Ни разу?
– Ни разу. Один раз за меня отец проголосовал в девяносто шестом – и всё. А я никогда не ходил и никогда не пойду. Я что – совсем, что ли?
– Вам хочется быть выше процесса, который то ли подтасовочный, то ли некорректный, то ли навязанный системой? Поэтому?
– Просто там всё уже определено, понятно же.
– Заранее?
– Это раз. Второе – нет настоящих кандидатов. Достойных кандидатов вообще ведь не регистрируют. Как и партии не регистрируют нормальные. Совок обороняется изо всех сил.
– Но тот же Медведев наверняка не будет диктатором.
– Кто?
– Медведев. Он демократ, говорят.
– При чём тут демократия?
– Был бы, допустим, президент по имени Сергей – и демократия вряд ли устояла бы.
– Вот как раз для меня Иванов был бы лучше! Но он просто отказался. Ему этот совок не нужен. Медведева поставили. Голосуй не голосуй – кто поставлен в Москве, тот и будет. Вот и всё.
– Вернёмся, однако, «к свободному волеизъявлению». Однажды на прямой эфир к вам позвонила на московское радио бабушка на девятом десятке лет. И вопросы вам задавала о творчестве «Калинова Моста». Как вы полагаете, каков ваш основной слушатель по возрасту? Разный-разный или всё-таки есть доминирующая возрастная волна?
– Волна такая доминирующая есть, безусловно. От двадцати пяти, допустим, до сорока лет. А все остальные – там кто угодно может быть. Кто как для себя это откроет. Но если он попадается в наши сети, то уже не выпутывается.
– И у кого интеллект хоть маленько есть…
– Не обязательно даже интеллект. У меня много ребят знакомых – совсем простых. Они не блещут каким-то особенным интеллектом. Но им нормально, они что-то своё у нас находят.
– Насколько я осведомлён, вы попеременно живёте то в Новосибирске, то в Москве.
– Плюс еще Забайкалье, где я провожу лето и начало осени, а концертный сезон – Новосибирск и Москва. Уже несколько лет так живу. Дышится и пишется легче в Забайкалье. Возможно, у меня уже организм за долгие годы так настроен, что летом – отдых, а осенью можно вволю писать. Хотя много песен и в Москве создано, нужное состояние может тебя в любом месте захватить. Когда начинаешь писать – не думаешь о том, где находишься.
– Почему одной из основных тем вашего творчества в последние годы является казачество?
– Не знаю, абсолютно точного ответа не существует. Но меня это всегда интересовало. Сейчас просто это как-то накопилось, сконцентрировалось и выплеснулось то, что жило во мне с ранних детских лет.
– Вы ведь, скажем так, сами из «забайкальского войска»…
– Ну да, наверное, можно с этого начать – что я там вырос, в Забайкалье. Всё равно, так или иначе, духом казачества там всё пропитано. В моём творчестве казачество – это одна из линий, которую я пытаюсь разрабатывать и развивать.
– А такое популярное нынче слово, как «гламур», вам знакомо?
– Конечно, знакомо.
– Есть какое-то экспрессивное отношение ко всему, что оно означает?
– Не, ну это запредельно всё! Как я могу это комментировать? Это не ко мне.
– Скорее, только побрезговать можно?
– Да, скорее всего, именно так. Брезгливо это всё. Тоскливо. Глумливо…
– Вы выпустили сольный альбом – «Жатва». А почему эти песни нужно было именно сольно делать, хоть и записывались они с участием музыкантов «Моста»? Почему это всё-таки не «Калинов Мост», а собственно Дмитрий Ревякин?
– Во-первых, эта работа началась как не-«Калинов Мост». И тянулась она долгое-долгое время, лет пять или даже семь. Всё это переписывалось, перелопачивалось, от чего-то пришлось отказаться. А в итоге сложилось именно так, как было понятно конкретно мне. Вот и родилась сольная пластинка. В принципе, я там принимал все центральные решения по форме, по набору инструментов. А человек, который мне помогал по звуку, решал в основном вопросы продюсирования. Поэтому мы вообще начинали запись альбома «Жатва» вдвоём. А в процессе его создания уже думали, кого пригласить. Что-то не получалось – и обратились к тому, к тому, тому…
– При записи этих песен вы действительно хотели отойти от ритмов афроамериканской музыки?
– Это была стержневая задача для меня. Мы её обсуждали с саундпродюсером Женей Булатовым, чтобы максимально отойти от негритянских ритмов, сделать этот альбом как бы в сторону Европы, ориентир был как раз такой. Не знаю, насколько это удалось. Но мы старались изо всех сил.
– Это получилось заметным, когда вы создали «Жатву». А в том, что делает «Калинов Мост» в электрической музыке, которая играется уже с более жёсткой гитарой, с басом, с барабанами – от афроамериканских колоритов здесь тоже получается отказаться или вы не пытаетесь?
– От чего конкретно?
– К примеру, от рэгги, элементы которого всё равно присутствуют.
– Да нет. Какие рэгги? Плясовые моменты... У нас свой рэгги, такой какой-то он у нас вприсядочку, из-за печки. С затяжечкой такой… У нас нет того рэгги, который играют на Ямайке. А даже если он и есть, это настолько мы переплавили при помощи соответствующего аккомпанемента, лирики, что рэгги это назвать очень тяжело. Как ни крути, «Калинов Мост» – это «Калинов Мост». Мы стараемся, чтобы всё было оригинально. Если говорить о ритме, то свойствен он только Виктору Чаплыгину, например. А если поэтику взять, то свойственна она только мне. Если по гитаре пройтись, то надо, чтобы она тоже была выразительная. Конечно, мир не замкнут для нас только совком. Наоборот, мы стараемся ориентироваться на западные образцы, в первую очередь, конечно, на английскую музыку.
– Вы с кем-то приятельствуете из рок-музыкантов? Человеческие отношения с кем наиболее человечны?
– Да с Константином, наверное.
– Кинчевым?
– Да. И с Юрой Шевчуком, наверно, тоже. Могу в любой момент к нему обратиться. Есть и другие ребята знакомые. С «Текилой Джаз» со всеми всегда приятно свидеться. Если случается повстречаться, то отношения как минимум терпимые.
– Спустя некоторое время после выхода знаменитого альбома «SWA» появилась его вторая часть. Второй диск – это цельный альбом или это всё-таки определённый бонус?
– Бонус, конечно. Во второй диск было включено то, что мы делали в последние пять лет, причём это всё разные музыканты играли. Сейчас весьма любопытно проследить, как у нас тогда получалось. Решено было это тоже в альбом вставить, чтобы никому не было обидно. И тем музыкантам, которые до недавнего времени работали, и издателям, и всем нашим союзникам. В принципе, все остались довольны. Все услышали то, что они реально делали.
– От мелодики, поэтики, эстетики перейдём, однако, к прозе жизни. Или даже смерти... Вы – человек религиозный. А в загробную жизнь верите? Что есть там что-то? Или всё гораздо проще: жил, крутился, умер, разложился.
– Да нет, нет! Умер, разложился – это совок. И ещё добавьте для кучи, что умерший грешник в огненный кал попадёт. А человеку религиозному, который заставляет себя следовать определённым догматам – поститься, молиться – и кроме всего этого ещё занимается прямым действием, как я, скажем, проповедничеством, то я надеюсь, что ему воздастся. После смерти я тоже, вероятно, буду, грубо говоря, блаженствовать в раю. Не знаю, насколько близко я буду к Господу, но надеюсь на это. Очень надеюсь. Но это не мне решать, конечно, потому что я об этом знаю, с меня и спрос другой.
– Есть Божий суд, а есть человечий суд. В России сейчас отменена смертная казнь. Но вообще-то она широко практикуется в мире. Ваше отношение к этому: стоит ли допускать, чтобы человек «законно» убивал другого человека?
– Смотря какой период в обществе. Есть период, когда «око за око». Но есть и время, когда, наверное, можно прощать.
– В России не пора ещё восстановить казнь?
– Этот вопрос следует рассматривать в комплексе. Надо начинать с символики. И там уже станет понятно, что делать. Появятся люди, которые потащат весь этот процесс, они соберутся и скажут: «Нет, всё, за наркоту – смертная казнь, кто её распространяет. За проституцию, за гомосексуализм – тоже смертная казнь, как в Библии». Понимаете? А что удивительного? Они ничего нового не придумают. Всё в Писании указано.
– Библия – сказка всё-таки очень суровая. Одна лишь печальная история Содома и Гоморры чего стоит…
– Так а вы знаете, что там было? Вы даже не представляете, что творилось в Содоме и Гоморре! Этого наш ум не может даже представить, когда дети с родителями и так далее, и так далее, скотоложство и всё, и всё, и всё, труположство, некрофилия, каннибализм культовый, всё это было там, в Содоме! Вы думаете, это мелочи, что ли? Там же вообще некого было спасать, вы ж помните об этом?
– И были в итоге казнены Всевышним все-все-все, вплоть до грудных младенцев.
– Потому что все были запятнаны, ведь их родители осквернили.
– А сейчас на планете глобализация происходит. Условно говоря, великие американцы навязывают другим народам своё «великое». К сожалению, не только гамбургеры и кока-колу.
– А я поддерживаю американцев. Я поддерживаю Буша. Я поддерживаю его политику.
– Буша всё-таки?
– Конечно.
– По мне, так лучше бы у Америки был менее воинственный лидер. И не было бы тогда ни уничтожения государственности Ирака, ни бомбардировок Югославии…
– Югославию Клинтон бомбил, а не Буш. Это демократы. Не, я всё равно за Америку.
– Я думаю, здесь просто инерция. Многие были за Америку в восьмидесятые годы. Тогда это был оплот свободы и других самых разнообразных достоинств, чертовски привлекательная и интересная цивилизация. А сейчас там от одного стукачества повеситься можно. Там дети через одного «свидетельствуют»: «Он меня домогался», – и показывают пальцем на престарелого преподавателя музыки.
– Нет, всё просто потому, что это уже стало вопиющим. Это Клинтон всё, сука, развёл, всю эту педофилию. Конечно, Бушу надо что-то делать.
– Оральный кабинет Клинтона не забывается?
– Да, конечно! И китайцам ещё он всю страну сдал.
– Кстати, вы как-то говорили, что и Россию Путин сдаёт китайцам.
– Сдаёт, да.
– В этом кроется большая проблема?
– Ну, она периодически озвучивается с высоких трибун. Угроза вполне конкретная. Россиянам не следует расслабляться, не то в своей стране в меньшинстве окажемся.
– Классический вопрос для музыканта вашего толка: рок-н-ролл жив? Я имею в виду рок именно российский.
– Думаю, всегда будут ребята, отмеченные печатью данного таланта. Конечно, в наше время, когда мы начинали, гитара была практически единственной отдушиной, она и спасала, и не давала тебе зачерстветь. Сейчас, конечно, поколение другое выросло, поколение потребления. И я даже не знаю, какие у них отдушины. Вряд ли они вообще есть. Но всё равно будут находиться люди, которые станут собираться где-то дома, на кухне и писать эти не похожие ни на что другое песни, показывать их своим друзьям и упорно этим делом заниматься. И, наверное, такие группы ещё останутся, поиграют. В том числе и наша.
 – Непростительно было бы не спросить вас об Александре Башлачёве и Янке. Остаются, видимо, и они как символы того, что рок-н-ролл всё-таки жив.
– Что касается Башлачёва, я думаю, это было самое яркое явление в русском роке. И конечно, если говорить о поэзии, о том, что он делал один, его никто не победит. На днях, кстати, было двадцать лет со дня его гибели.
– Может, он всё же в раю находится, несмотря даже на то, что жил, как умел. А не так, как «надлежало».
– Хотелось бы надеяться, что хотя бы «там» ему повезло… Я очень тщательно изучал его стихи. Это нечто вообще потрясающее. Мы были знакомы с Башлачёвым, но не могу сказать, что что-то всерьёз обсуждали вместе. Встретившись с ним впервые, я был просто не готов говорить о слове. А когда уже находился на том этапе, чтобы самому захотелось какие-то песни обсудить, Башлачёв вообще ни о чём не хотел беседовать: он уже всё для себя решил, ему не интересно было о чём-либо говорить. Конечно, были какие-то разговоры, он даже ночевал у меня, но к тому времени был уже сам в себе.
Песню я ему как-то написал ко дню рождения, подарил, а он меня тогда за волосы оттаскал, в буквальном смысле слова. Это было, по-моему, его выступление на питерском фестивале 87-го года, а в феврале 88-го он свёл счеты с жизнью, и в следующий раз мы встретились только на похоронах. Все были потрясены, потому что очень нежно к нему относились.
С Янкой мы тоже пересекались, иногда она заходила к нам на репетиции, поучаствовала в одной из песен. Не только она, там ещё одна девушка была, её знакомая. Но близко мы знакомы не были. А зря. Но так жизнь распорядилась. К Янке у меня более спокойное отношение. А к Башлачёву просто великое у меня почтение... И до сих пор обидно, что рядом с ним не оказалось никого, кто бы мог его поместить в клинику, подлечить, чтобы всё поправилось у него и он бы дальше писал. Но, к сожалению, рядом были одни упыри.
– А у вас лучшая пора в жизни когда случилась? Сейчас или «было время золотое»?
– Лучшее моё время – когда рядом со мной была моя супруга. Это действительно золотая пора в моей жизни.
– А вы сейчас не вместе?
– Её просто нет в живых.
– Извините, я не знал. А есть ли ещё такой человек, с которым вам хотелось бы встретиться, поговорить, познакомиться или хотя бы виртуально совета спросить? Может, это личность из истории...
– Конечно, есть такие личности, обязательно есть. Например, это Николай Степанович Гумилёв – поэт, который был расстрелян большевиками за антибольшевистский заговор. С ним бы мне хотелось повидаться. С Хлебниковым тоже не отказался бы пообщаться, хотя, конечно, увлечение его творчеством у меня уже в прошлом.
– А в реальности что? Есть ли такой афоризм, которым можно передать настоящесть настоящего?
– Да, есть: «С нами Бог». «Gott mit uns» – это у немцев на пряжках было отчеканено.

Игорь РУДИК.
Фото автора.
>Обсудить статью

Бизнес-гороскоп




 



предлагаем богатый ассортимент под обыкновенную крышку
(ОКВ СКР)
  ГЛАВНАЯ | ФОРУМ | ПОДПИСКА | АРХИВ | РЕДАКЦИЯ | ОТДЕЛ РЕКЛАМЫ
  Адрес редакции: 660079, г Красноярск, ул. 60 лет Октября, 63 Тел: 8(391)233-99-24
Рыбы Водолей Козерог Стрелец Скорпион Весы Дева Лев Рак Близнецы Телец Овен