«Конкурент» беседует с заместителем министра финансов России.

– Александр Валентинович, полгода назад вы были назначены на высокопоставленную должность в Москву. Но часто приезжаете в Красноярск. Что привело вас в наш город сейчас?
– Мероприятие, которое здесь состоялось, планировалось давно, причём по инициативе Красноярского края. Это заседание двух комитетов Совета Федерации – по региональной политике и по бюджету. Тема, которая рассматривалась, очень важна, особенно в условиях кризиса: эффективность реализации федеральных целевых программ, эффективность реализации инвестиционного фонда, тех проектов, которые реализуются за счет средств фонда, а также других капитальных вложений. Я считаю, очень важно и качественно, что Красноярск сумел к себе на территорию затянуть такое важное совещание. Присутствовали на этом заседании многие заместители руководителей федеральных органов власти, в том числе Министерства экономического развития, Министерства транспорта, директоров департаментов. Тема актуальная. Поскольку я курирую эти вопросы, я с удовольствием прилетел. Ну и, конечно, заодно посетил свой любимый город.
– Вы произнесли слово «эффективность». Именно об этом говорил недавно президент России Дмитрий Медведев. Не стало ли это некой отправной точкой того, что необходимо было сразу донести до регионов мысль, как дальше жить, как работать?
– Безусловно, на днях прозвучало очень важное бюджетное послание, которое поставило задачи на ближайшие три года, каким образом должна проводиться бюджетная политика. Также сегодня идёт процесс формирования бюджета 2010, 2011, 2012 годов, определяются приоритеты в правительстве. Поэтому обсуждения с регионами, особенно с теми, которые имеют большой опыт реализации инвестиционных проектов (к таким регионам я отношу Красноярский край), очень важно. Необходимо, чтобы при формировании бюджета те расходы, которые в федеральном бюджете предусмотрены на инвестиционную политику, мы могли эффективно распределить именно на те проекты, которые приносят пользу, создают новые места, обеспечивают налоги. Сегодня был презентован в режиме видеороликов проект Нижнего Приангарья. Думаю, что это произвело серьёзное впечатление – такие масштабы работ, сколько людей работает, техники. Многие решения после таких презентаций будут приниматься более осознанно.
– Говоря об эффективности расходования средств, простые люди не всегда понимают, на что могут тратиться миллиарды долларов на севере и как можно на очистку ложа Богучанской ГЭС потратить 800 миллионов рублей. В условиях новой экономической политики, в условиях кризиса будут ли в дальнейшем сжиматься сметы, как-то корректироваться бюджеты инвестиционных проектов?
– Во-первых, в условиях кризиса снижаются цены, происходит сокращение спроса и с учетом того, что есть затоваривание определенной продукцией, снижается себестоимость производства той или иной продукции. Поэтому ещё в декабре, и потом при корректировке бюджета в первом квартале 2009 года, почти по всем расходам инвестиционного характера было произведено 15-процентное сокращение расходов без учета изменения физических объёмов. То есть одну и ту же работу в этом году нужно было сделать на 15 процентов дешевле, не сокращая при этом заработную плату, а сокращая расходы на товарно-материальные ценности и так далее. Второй момент касается эффективности проекта. При выделении денег, при определении приоритетов направления средств на тот или иной проект, безусловно, считается эффективность этого проекта. Если средства тратятся на Крайнем Севере, значит, этот проект эффективен, он просчитан, и все показатели экономической эффективности соответствуют нормативам.
– Хотелось бы вернуться к вопросу о том, как вы в октябре прошлого года перешли на высокопоставленную должность в Москву. Как прошли первые полгода работы в Москве, с какими проблемами столкнулись?
– В сферу моей деятельности в первую очередь входит реализация бюджетных инвестиций, те же самые федеральные целевые программы, инвестиционный фонд, стройки. Очень важную роль в моей деятельности сыграл кризис, поскольку я пришёл на работу в Министерство финансов в октябре, когда как раз кризис начал себя проявлять в полном масштабе. Тот темп работы, который был задан ещё тогда (по реализации антикризисных мер) на сегодняшний день продолжается, мы не останавливаемся. Президент, председатель правительства ставят задачи в ежедневном режиме. Всё правительство работает постоянно, активно, нет ни выходных, ни свободного времени. Если в «человеческом плане» смотреть, я себя ощущаю неадаптированным в Москве. С точки зрения работы, конечно, адаптировался. С житейской же – просто времени не хватает. Семья ещё живет в Красноярске, я там пока на съёмной квартире. Но дочь учебный год закончила, и в ближайшее время будем перевозить семью, чтобы жить вместе.
– Как супруга и дочь восприняли необходимость переезда в Москву и как они относятся к вашей новой работе?
– Любой переезд воспринимается тяжело, особенно, когда жена коренная красноярка. Дочь приобрела здесь своих друзей, ходит в детскую оперную студию. И есть определенные проблемы – новое место, новые друзья, новая работа, новая школа, – в этом плане существуют определённые опасения. Но я думаю, что всё будет нормально, человек сначала привыкает к одному месту, потом переезжает и привыкает к другому. Хотя, могу сказать, что в Красноярск приезжаю не в первый раз, после того как переехал в Москву. Город этот для меня самый лучший и красивый, самое лучшее место для проживания. Здесь нормальный климат, отличная природа, весна, лето, зима, осень, снег, нет слякоти, нет соли, которая раздражает в Москве. С точки зрения проживания, здесь идеальное место. Работая в Москве, я часто езжу по другим городам России и хочу заявить, что Красноярск может собой гордиться.
– Не планируете ли отдать дочь в оперную студию в Москве, ведь там огромные возможности, Большой театр?
– Всё будет зависеть от её желания. Если она захочет себя дальше посвящать этой творческой деятельности, посмотрим, как она будет там адаптироваться, сколько у неё будет свободного времени. Я бы, конечно, хотел, чтобы она занялась изучением английского языка или второго языка, потому что в Москве я заметил, что там все говорят на английском языке.
– В кулуарах краевой администрации, между депутатами ходят разговоры о том, что вы не потеряли контакты с нашими деловыми кругами, прежде всего с деловой элитой, бизнесменами, миллиардерами Прохоровым, Дерипаской. Якобы нередко их можно встретить в вашем кабинете. Так ли это?
– Ну, это преувеличенные слухи. Мы не встречаемся в кабинетах с миллиардерами. Конечно, мы участвуем вместе в определённых совещаниях в правительстве, обсуждаем вопросы, которые возникают в условиях кризиса, потому что одна из основных тем сегодня – это антикризисные мероприятия, меры государственной поддержки. Учитывая, что в сферу моей деятельности это тоже входит, поскольку я курирую все сферы экономики, за исключением социальной сферы, оборонопромышленного комплекса в Министерстве финансов. Остальные отрасли в сферу моей компетенции входят. Поэтому все меры господдержки, которые вырабатываются и в Министерстве финансов согласуют, так или иначе проходят через согласование наших структур. И мы зачастую встречаемся, обсуждаем те или иные предложения бизнеса, смотрим аналитику, как изменились объёмы производства, что происходит с численностью, с реализацией продукции, с себестоимостью. Многие вопросы, которые ставят бизнесмены, в итоге и формируют антикризисные мероприятия правительства. По-другому никак.
– Вы наверняка общаетесь с коллегами по ведомству, и они рассказывают, каким образом наше бизнес-сообщество переживает кризис. Может ли так получиться, что кто-то из них просто уйдет с экономической арены?
– Кризис, в который сегодня попала не только наша страна, но и весь мир, это масштабное явление, и сегодня оценить его последствия вряд ли кто-либо возьмётся. На этот счет есть разные точки зрения. Некоторые говорят, что кризис уже прошёл, что рынок вырос в два раза по сравнению с январём. Многие экономисты и аналитики заявляют, что кризис вовсе не закончился, мотивируют это тем, что впереди возможны банкротства банков, поскольку в условиях кризиса объёмы неплатежей и невозвратов кредитов растут, и это усугубляет положение банков. Кроме того, кредитовать фактически некого, потому что при таком экономическом спаде очень мало эффективных предприятий, которые могли бы брать кредиты с последующим возвратом. Ну и, в принципе, отсутствие «длинных» денег во всём мире, Россия здесь не исключение. На мой взгляд, конечно же, будут изменения собственности, поскольку многие активы тех же крупных бизнесменов были заложены под кредиты в банки. Соответственно, банки могут стать владельцами некоторых активов. Безусловно, активы банкам нужны только для того, чтобы потом их перепродать и вернуть себе свои средства, поскольку банк не должен владеть активами, ему необходимы деньги, его основная функция – кредитование населения и предприятий. Я не исключаю, что в процессе кризиса будут какие-то изменения собственников.
– В обществе нередко нагнетаются настроения о том, что всё будет плохо, что дно кризиса еще не наступило и нужно затягивать пояса…
– Министерство финансов априори выступает с консервативным прогнозом, потому что отвечает за деньги, за макро-
экономическую ситуацию в стране, за инфляцию, за движение денежных средств. Поэтому, безусловно, мы даём самые жёсткие прогнозы. Проводится аналитика, и сегодня, работая с бюджетом, мы занимаем самую консервативную позицию. На наш взгляд, очень важно сохранить макроэкономическую стабильность. Это такой тонкий инструмент, что если его расшевелить и допустить, к примеру, несбалансированность макроэкономической ситуации, мы потом можем получить очень серьёзный всплеск инфляции. За инфляцией ещё возможны ухудшения экономической ситуации, это будет целый комок проблем. Сегодня основная задача финансистов, Центробанка – удержать макроэкономическую ситуацию, на что очень серьёзно влияют расходы бюджета. Поэтому дефицит бюджета, в том числе источник финансирования расходов, должен быть в пределах определенных параметров.
– Появляется всё больше сообщений о том, что в некоторых странах экономика начинает оживать, – например, в Китае. На фоне этого постепенно дорожает сырьё, нефть уже выросла до 62 долларов за баррель, никель подтянулся до 13 тысяч за тонну. Как дальше могут развиваться котировки сырья?
– Трудно сказать. Сегодня вряд ли какой аналитик сможет спрогнозировать чёткие рекомендации. Мы считаем, что ситуация будет осенью похуже. Сегодня на самом деле ралли, которое есть на рынке, не совсем обоснованно. Когда будет получена статистика по результатам работы предприятий в первом квартале, в апреле, в мае, многие могут переоценить себя, переоценить обстановку, которая есть. Мы всё-таки ориентируемся на макроэкономические показатели. Говорить о тех спекулятивных вещах, которые бывают, неправильно. Нужно анализировать ситуацию в комплексе. Роста экономики пока нет, есть снижение темпов падения. Наверно, можно сказать, что дно пройдено, но сколько на этом дне будет находиться экономика предприятий, пока не совсем ясно. Для этого есть различные индикаторы, которые показывают состояние экономики.
– В последнее время мы как-то перестали слышать заявления чиновников о том, что тратятся деньги из Стабфонда. Такое ощущение, что Стабфонда уже не существует.
– Стабилизационный фонд у нас делится на фонд резервный и фонд стабилизационный. Резервный фонд на 1 января составлял 121 миллиард долларов. В этом году дефицит федерального бюджета составляет порядка 3 триллионов рублей, соответственно, он будет покрываться за счёт резервного фонда.
– Стабфонда хватит для покрытия дефицита?
– Примерно две трети резервного фонда будет потрачено на покрытие дефицита бюджета 2009 года.
– А дальше что?
– В 2010 году, в зависимости от того дефицита, который будет сформирован, частично будут направляться средства опять же резервного фонда, частично средства будут заниматься на внешнем рынке. Заимствования будут происходить и на международных рынках.
– А если кризис продлится несколько лет и Стабфонда не хватит, какие у нас тогда будут резервы? Что мы будем тратить на покрытие дефицита бюджета?
– Когда в прошлом году принимали бюджет 2009 года, расходы были увеличены. А когда доходы упали, получилось, что у нас линии по доходам и по расходам разошлись. Сегодня необходимо, чтобы в течение какого-то времени эти линии сошлись. Для этого нужно либо сокращать расходы, либо повышать доходы. Поэтому мы сегодня стараемся ограничить расходы федерального бюджета, сформировать наиболее приоритетные направления расходования тех средств, на которые может рассчитывать федеральный бюджет. И, соответственно, проводим мероприятия по увеличению доходной базы бюджета.
– Недавно появилось сообщение о том, что Михаил Прохоров решил прописаться в Северо-Енисейском районе, причём сделал это ещё месяц назад. Как вы встретили это сообщение?
– Я могу только аплодировать такому решению, потому что абсолютно логично, если подоходный налог выплачивается на территории Красноярского края, где, в принципе, заработан доход. Это абсолютно правильное решение, которое поможет Красноярскому краю, особенно в условиях кризиса, позволит направить эти средства на покрытие выпадающих доходов, неизбежно появляющихся в кризисное время. Думаю, что, если по регионам бизнесмены, собственники предприятий, тоже так делали, это было бы правильно. Чтобы финансовый центр был не только в Москве, но и в точках роста по России. Неправильно, когда финансовые ресурсы концентрируются в одном месте.
– Журналисты в последнее время слышат от депутатов различные упрёки в адрес Министерства финансов России. Алексея Кудрина считают чуть ли не главным препятствием к тому, чтобы экономика развивалась. Вы, попав в это ведомство, смогли понять для себя, насколько эти умозаключения соответствуют реальности?
– Я считаю Алексея Кудрина одним из самых лучших и больших специалистов в области макроэкономики и области финансов. То, что сегодня накоплены резервы, которые помогают в условиях кризиса жить, это ведь заслуга Кудрина. Сколько он бился для того, чтобы создать Стабилизационный фонд. Не только министр, но и Министерство финансов в целом отстаивают правильную, чёткую позицию.
– После вашего прихода в Министерство финансов ведомство обратилось лицом к регионам?
– Когда я ещё работал в Красноярске, уже была создана система взаимоотношений между федеральным центром и регионами, основанная на неких единых принципах. Эта реорганизация произошла ещё в 2005 году, на сегодняшний день она может только совершенствоваться. Возникают иногда вопросы – одному региону дали больше средств, другому, наоборот, не дали. Но существует некая система. Если регион показывает свою эффективность, как Красноярский край, и средства дают отдачу, ему дают средства и на инвестиционные проекты, и на другие. Это зависит от руководства. Что касается распределения ресурсов, которые относятся к финансовой помощи, здесь всё происходит в рамках существующих методик, формул. Я в своей работе не сталкиваюсь с губернаторами, потому что нет необходимости, чтобы они ходили и просили деньги. Есть правила. Они предоставляют заявки, предложения. Можно сказать, что та система, которая существовала раньше, уже ушла. Но мы также выстраивали отношения внутри края раньше, когда ещё в 2003 году мы приняли закон о межбюджетных отношениях. Хочу ещё раз сказать спасибо депутатам Законодательного собрания края за то, что они этот закон приняли, потому что была большая настороженность к этому закону тогда. А в итоге перестали ходоки ходить в министерство финансов Красноярского края. Сегодня все понимают на перспективу – что им положено, какие средства они могут получить. Кроме того, заинтересованы в том, чтобы увеличивать свою доходную базу. Мне кажется, достаточно прозрачные и понятные отношения существуют.
– В России немало ведомств, где процветает бюрократизм, где, как говорится, инициатива наказуема. А вы сами можете ли свои идеи довести до конечного результата?
– На федеральном уровне проще решить тот или иной вопрос, который невозможно было решить, работая в крае. К примеру, мы очень долго бились, чтобы дать возможность Красноярскому краю и другим регионам, которые по аналогии с краем не могли размещать свои свободные средства в банках, зарабатывать деньги. На федеральном уровне удалось доказать (сначала внутри министерства, министру финансов, а затем и дальше, через депутатов Госдумы) и внести необходимые поправки в Бюджетный кодекс. Есть примеры такого удовлетворения, когда какую-то цель ставишь, и она может быть достигнута.
– Чувствуете ли вы то, что Красноярский край в вас нуждается? Есть ли обращения с краевого уровня с просьбой лоббировать наши интересы, помочь в решении какого-то вопроса?
– Как государственный чиновник федерального уровня я со всеми субъектами выстраиваю отношения одинаково. Но, конечно же, с Красноярским краем у нас очень плотное взаимодействие, особенно с теми министрами, кто работает здесь, с губернатором, с председателем правительства. Безусловно, мы многие вопросы обсуждаем, в том числе и связанные с межбюджетными отношениями, с изменениями Бюджетного кодекса. Очень много предложений поступает от края, которые реализуются на практике. Конечно же, мы получаем информацию и от других регионов. Но учитывая, что здесь сложились очень тесные отношения ещё по прежней моей работе, мне, конечно, проще черпать информацию отсюда. С другой стороны, и мы помогаем, чем можем, реализуя те идеи, которые постоянно рождаются в крае.