начало на 1 стр.

Могу констатировать, что сейчас больших опасений вплоть до Игарки уже нет. Я сам планирую 27-28 мая вылететь в Дудинку, и уже оттуда будем контролировать прохождение ледохода от Игарки – и примерно до 140 км ниже Дудинки. Как только он за 200 км вниз отойдет – всё, дальше проблем не предвидится. Но остаётся ещё Хатангский район Красноярского края. Река Хатанга вскрывается обычно 8–12 июня.
– В целом по краю паводок оказался не таким страшным, как могло быть при рекордно снежной зиме. Видимо, сказалось отсутствие резкого потепления?
– Умеренная весна нам, конечно, помогла. А зима была не только снежная, когда во многих районах края выпало осадков почти до 400-500 процентов от многолетних значений, но ещё и очень морозная. Давно такого не наблюдалось, чтобы средняя температура месяца составляла до минус 30 градусов. Естественно, земля даже на юге края промерзала более чем на 2 метра. И в момент паводка земля была ещё заморожена, воду не принимала, что вызвало определённые осложнения. Нас сильно побеспокоил в этом году Чулым. По этой реке достаточно много населённых пунктов было подтоплено, начиная от Красной Поляны, Красного Завода, потом сам Назарово и далее, восточная группа районов нам дала нынче много серьёзных проблем.
– После таких слов, как «паводок», «затопление», с недавних пор возникают и вопросы по надёжности наших ГЭС. Печально знаменитая Саяно-Шушенская – не ваш объект, но…
– Саяно-Шушенская ГЭС расположена в Хакасии, это зона ответственности главного управления МЧС республики Хакасия.
– …но мы же всё равно связаны.
– Естественно, любая чрезвычайная ситуация, касающаяся СШГЭС, потенциально отразится в большей степени на Красноярском крае, чем на Хакасии. Одними из первых, кто среагировал и кто работал по ликвидации чрезвычайной ситуации на данном объекте, были красноярские спасатели и пожарные. В общей сложности более ста человек от края участвовало в ликвидации чрезвычайной ситуации на СШГЭС – и водолазы, и сотрудники ГИМС (государственной инспекция по маломерным судам). Разумеется, данная ГЭС не остаётся без нашего внимания. И от правительства Красноярского края, и от системы МЧС мы присутствуем на всех совещаниях, которые проходят на этой ГЭС, принимаем участие и в регулировании вопросов состояния данного гидротехнического сооружения. Несмотря на то что это сфера контроля Ростехнадзора, мы не остаёмся в стороне.
Крупнейшая ГЭС на территории края – Красноярская. Мы постоянно там бываем, у нас достаточно тесные рабочие отношения с руководством Красноярской ГЭС. Коллектив там хороший, есть полное понимание повышенной ответственности – и сейчас, в паводковый период, особых опасений она не вызывает. По вопросам регулирования водосбросов ГЭС работает комиссия при Енисейском управлении водного бассейна, в которой наши специалисты принимают участие. Уровень сброса воды Красноярской ГЭС определяется коллегиально. В данный период она может принять достаточно большое количество воды и не допустить экстремальных сбросов, какие были в 2007 году, когда дошли до 10 тысяч кубометров в секунду, были открыты все водосбросы, и Красноярск подтапливало.
Сейчас Красноярская ГЭС сбрасывает чуть больше трёх тысяч кубометров воды в секунду, и мы предполагаем, что увеличения сбросов не будет. При этом максимально «спокойный» показатель для Красноярска, никаких опасений не вызывающий, составляет до 6 тысяч кубометров воды в секунду.
– В любой большой работе бывают ошибки, недочёты. На что, по-вашему, следует обратить особое внимание в ближайшей перспективе?
– Работа у нас действительно большая, многогранная. И кое-что меня действительно не удовлетворяет. Прежде всего, необходимо ускорить работу по созданию систем локального оповещения на потенциально опасных объектах. И второй серьёзный момент: мы никак не можем ввести в действие центр управления кризисными ситуациями Красноярского края. Эта структура необходима, очень много работы мы проводим, но некоторые вопросы пока не получаются. Всё ещё недостаточно технических возможностей для ведения мониторинга за всем Красноярским краем.
То же самое у нас и в районах. Мы не можем создать ЕДДС – единую дежурно-диспетчерскую службу. Из всех районов края единые дежурно-диспетчерские службы функционируют лишь в семи. Всем ведь известен афоризм – кто владеет информацией, тот владеет миром. Информация должна поступать круглосуточно, мониторинг этой информации должны делать специально обученные люди. У нас есть программы обучения, но пока никак не удаётся сдвинуть камень с места.
– Одна из самых жгучих проблем Сибири – лесные пожары. Говоря о пресловутом «человеческом факторе», следует подчеркнуть, что это не всегда халатность и ротозейство. Нередки и умышленные поджоги. Как вы считаете, с какой целью жгут и без того уже измученные тайгу и лесостепи?
– Был установлен факт, по-моему, в Тыве или в Бурятии: там платили деньги людям, которые участвовали в тушении пожаров. Родственники делились на два лагеря, одни поджигали, другие тушили, чтобы заработать денег. Очень много у нас палов идёт от сельского хозяйства, когда стерню жгут на полях. Или в садовых участках: сейчас тепло, люди выходят на огороды и начинают жечь траву. При этом многие не учитывают, что налетает ветер – и строения могут вспыхнуть. Или вроде посмотрел, всё затухло, огня не видно. Но где-то искра осталась, ветром её раздуло – и пал пошёл. Вот и возникают лесные пожары.
Очень много случаев, когда горят целые дачные участки. В Минусинском районе дети играли с огнём, подожгли участок, 8 дачных домов сгорело. Ещё повезло, что дачные дома не были населены, никто не пострадал, а ведь могла произойти трагедия.
Я не думаю, что поджоги делаются злонамеренно. В большей степени проявляется наше «авось»: авось пронесёт, со мной ничего не случится. Я вчера ехал по темноте в районе Емельяново и видел, как на горе среди ночи полыхает метров 150 стерни. Зрелище, конечно, не очень приятное, учитывая, что дул ветер.
– Если большой пожар в лесу разгорится, у вас есть чем его тушить?
– Для тушения лесных пожаров в Красноярском крае имеется лесная охрана, работают территориальные органы лесного хозяйства. В этом году приняты очень серьёзные меры по подготовке этих структур. Они осуществляют авиационную разведку, облёт территорий. При необходимости могут задействовать в этом году более 200 пожарных десантников, которые сбрасываются вертолётами или самолётами на парашютах и тушат пожары. В этом году на базирование в Сибирский региональный центр пришел самолёт Б-200, который в течение 14 секунд в режиме глиссирования набирает 14 тонн воды и может сбрасывать их для тушения очагов возгорания. Красноярск – первый из региональных центров, который получил такой уникальный самолёт. Все вертолёты Сибирского регионального центра МЧС оснащены сливными устройствами, с помощью которых можно сбрасывать воду на участки.
В Правительстве Красноярского края прошло несколько совещаний, где подводились итоги подготовки к лесопожарному периоду, выделены серьёзные деньги на борьбу с пожарами.
– Тушить горящий лес – дело благородное. Спасать людей, попавших в беду, – святое?
– К сожалению, достаточно много людей пропадает, мы их ищем, работаем над их спасением. Бывают и чуть ли не курьёзные случаи. В районе Буйбинского перевала водители большегрузного автомобиля решили передохнуть, остановились… Там есть места, где специальные стоянки оборудованы, а они прямо на перевале «якорь бросили». Начался ветер, дорогу замело – был отрезан достаточно большой участок пути. Трасса М-54 соединяет Тыву со всем миром, это единственная дорога. Они машину поставили, её замело, дорогу перекрыло – и спасателям пришлось почти вручную откапывать этот автомобиль, чтобы сдёрнуть его с места и освободить проезд. А что оказалось? Водители спокойно спят у себя в машине, даже не думая о том, что их автомобиль перекрыл дорогу. Или, бывает, люди уходят на рыбалку, на охоту и при этом даже родственникам не говорят, куда именно отправляются. Проходит время, родственники начинают переживать, бьют тревогу. Мы прилагаем кучу усилий, работают несколько десятков наших специалистов, нередко и с применением авиации. Находим этих людей, а они говорят: «А что, мы тут отдыхаем. Мы никуда не поедем, нам хорошо. Чего вы влезли к нам, не надо было нас искать».
– Особенно часто, наверное, рыбаки вас напрягают? Они ведь что дети малые.
– На водохранилище Назаровской ТЭЦ в Шарыпово оторвало льдину, на которой находился 31 человек. Льдину раскололо на две части, на одной 6 человек, на другой – 25. Ветром льдину понесло на водосброс. В готовности у нас стоял вертолёт регионального центра, группа спасателей, мы подняли ближайшую пожарную часть. Наши коллеги пожарные организовали лодки и подручными средствами, сняли 31 человека с этой льдины. Никто не пострадал. Однако проблемы приносят не только рыбаки, но и охотники, и туристы. Беспечных товарищей у нас много: уходя на маршруты, не думают о том, что с ними может что-то случиться. Считают, видимо, что их Бог сбережёт.
– Всё ли необходимое (техника, оборудование) есть у красноярского краевого МЧС? Или «кое от чего» дополнительного вы бы не отказались?
– Вы же знаете, что пределов совершенству нет. И, конечно, я бы не отказался от пары вертолётов Ми-8 МТВ, чтобы они были в распоряжении нашего Главного управления по Красноярскому краю.
Пожарные части, стоящие в безводных районах, где нет источника водоснабжения, испытывают большие проблемы с заправкой пожарных машин водой. Я бы, конечно, не отказался и от «КАМАЗов» ёмкостью 8 кубов, высокой проходимости, которые могли бы доехать до самой дальней деревни и привезти с собой целый водоём воды. Да, мы бы от этого всего не отказались, хотя, я считаю, основное наше богатство – люди, которые работают на территории края. И действительно можно сказать: они работают, не щадя живота своего, чтобы случалось меньше чрезвычайных ситуаций. Главное – спасение людей, на это настроены все наши сотрудники.
– Я знаю, что у вас проводится жёсткий профессиональный отбор.
– Обязательно проводится психологический отбор – и очень важно, что скажет психолог: может человек у нас работать или нет. Плюс идёт очень большой профессиональный отбор. Когда мы набирали людей, объявляли конкурс – у нас на одно место было 6 претендентов. И в дальнейшем, когда человек у нас работает, ежегодно проводятся психологические тестирования, ежегодно мы проводим аттестацию личного состава на профессиональные знания, навыки. Человек, попавший к нам, постоянно чему-то учится.
– Президент Дмитрий Медведев провозгласил для России курс на инновационные технологии. Могу предположить, что структуры МЧС и в этом деле стремятся быть в авангарде.
– Одно из важных нововведений – система контроля за состоянием зданий и сооружений. К примеру, сейчас вводится в строй краевой центр сердечной хирургии, это крупнейшее здание – и уже в самом проекте учтены все нюансы, позволяющие смотреть за этим зданием и оценивать, в каком оно состоянии. Данные поступают в наш центр управления кризисными ситуациями, на мониторе можно отследить все движения здания, какова просадка, как оно себя чувствует. То есть не только старые, но и новые строения мы отслеживаем на возникновение рисков.
В этом году мы планируем ввести в эксплуатацию систему по контролю за сооружениями теплоэнергетического комплекса. Её стоимость – 5 миллионов рублей. Мы сейчас подбираем предприятия, которые согласятся на это, где будут устанавливаться датчики, в реальном времени сниматься все параметры здания, самого гидро- или теплоэнергоагрегата. Всё будет выводиться на экран у диспетчера этого предприятия и у нас в дежурной службе. Мы пробуем сейчас проработать всё это с Хантайской ГЭС, планируем смотреть за самой плотиной, за её гидроагрегатами, которые вырабатывают электроэнергию – данная информация будет идти ежесуточно, в ежеминутном режиме.
И плюс – система ГЛОНАСС (Глобальная навигационная спутниковая система), в использовании которой мы принимаем всё большее участие. В этом году с осени мы планируем выдавать туристам, уходящим в дальние походы, спутниковые мониторы. Если что-то серьёзное случится, турист нажмёт на кнопку – и автоматически уйдет этот сигнал в космос. Из шести существующих в мире станций приёма какая-то примет этот сигнал из космоса, и у нас на мониторе будет видно, засветится точка – где и что произошло. Это сейчас на всех самолётах есть, на всех морских судах, а мы хотим сделать и для туристов, потому что одна из проблем – это потеря туристических групп, которые мы потом ищем очень долго. В прошлом году мы неделю искали в Туруханском районе людей, которые не вышли на связь. А если мы сделаем всё, как планируем, то группа регистрируется, получает модуль, идёт в поход и спокойно возвращается.
И ещё об инновациях. Раньше спуск снежных лавин мы проводили взрывами, стреляя зенитными орудиями. Или же шли взрывники, закладывали заряд и подрывали – при этом создавалась угроза для самих специалистов противолавинной службы попасть под лавину. А сейчас закупается несколько новых модулей, впервые они будут работать у нас в Красноярском крае. Это французская система, её условное обозначение «Колокол», она в корне меняет подход к данному вопросу. При стрельбе зенитными орудиями мы весь ком, всю лавину спускаем, а здесь точечно можно воздействовать. Если видим, что есть возможность спустить какую-то часть снега, то подлетает вертолёт, в нём сооружение типа колокола, туда запускается кислород и водород, получается гремучий газ, даётся искра – и происходит взрыв. То есть в зависимости от размера склона можно обеспечить определённую силу взрыва гремучего газа, после которого никаких ядовитых веществ не остаётся, только вода. Надеемся, что уже будущей зимой мы начнём использовать именно этот способ.
– Вы сказали, что группы иногда пропадают без связи. Может, дадите какие-то рекомендации туристам?
– Надо понимать – куда и зачем ты идёшь, с кем ты идёшь. И чувствовать – ты готов туда идти или не готов. Вот на Таймыре мы пробовали внедрить систему, когда люди звонят оперативному дежурному и сообщают: «Мы собираемся ехать на рыбалку в такой-то район». При необходимости оперативник их предупреждает, что «по прогнозу завтра у вас будет сильная пурга, мы вам не советуем идти в этот район». То есть на севере края мы добивались того, что если человек уходил на охоту или на рыбалку, он говорил точку, куда идёт.
Второй важный момент я бы отметил – это когда люди выходят практически без ничего, совершенно неподготовленными. Что-то типа «оставь всё дома и катись на легковушке по бурелому». А потом уже размахивай майкой и кричи: «Помогите!» Недавно случилась беда на сплаве, три человека погибли в один раз. Но, уже зная о трагедии, буквально на следующий день, опять идёт группа по этому же маршруту по реке Рыбной – и опять погибает человек! Но ведь чтобы сплавляться, надо понимать – можешь ли ты это делать, с собой иметь инструкторов, экипировку и всё необходимое, начиная со спичек. Вы же на велосипеде не поедете в Москву без всякой подготовки и снаряжения. Вы готовите автомобиль, запасные колёса, всё необходимое берёте. А у нас есть люди, которые могут в одиночку в буран пойти в тайгу. И надеяться, что «всё обойдётся».
– В разговоре об МЧС было бы просто некорректно не упомянуть Сергея Шойгу. То, что он в определённой степени наш земляк, как-то сказывается на его отношении к коллегам из Красноярского края?
– Полагаю, министр относится ко всем субъектам одинаково. У него именно такая политика – спокойно относиться ко всем. Каждого руководителя регионального МЧС знает в лицо и понимает, чего именно ждать от того или иного начальника территориального управления. При этом Красноярску достаётся немножко больше строгости с его стороны – видимо, потому что он очень хорошо знает Красноярский край. К примеру, когда случилось подтопление в Назарово, он был в курсе того, что там стоит плотина, река зарегулирована, и сразу задал вопрос: «Река ведь зарегулирована, почему произошло подтопление?» То есть нам несколько тяжелее приходится: при возникновении любой чрезвычайной ситуации мы сразу понимаем, что министр территорию очень хорошо знает, спуску не даст. Он достаточно часто здесь бывает. Направляясь из Москвы дальше на восток, он обязательно останавливается в Красноярске, по крайней мере, чтобы переночевать, и обязательно поинтересуется, как у нас идут дела.
– Что можете сказать о взаимодействиях с губернатором Красноярского края Львом Кузнецовым?
– Со Львом Владимировичем я знаком уже давно. Он был первым замом губернатора на Таймыре, и я тоже работал на Таймыре. Могу сказать, что он всегда в курсе всех дел, при этом очень серьёзно относится к вопросам безопасности людей. Он требовательно с нас спрашивает, в то же время оказывает нам помощь. Как, кстати, и председатель правительства Эдхам Акбулатов, по паводку я докладывал обстановку ему лично – в 8 и в 20 часов. Если необходимо, у меня есть возможность в любой момент позвонить – он всегда ответит, днём и ночью, так же как и губернатор. И помощь мы всегда получим. А в целом курирует нашу работу заместитель губернатора Михаил Кузичев, с которым мы общаемся по нескольку раз в день, по актуальным для края вопросам.
– Для обеспечения безопасности, предотвращение чрезвычайных ситуаций край расходует весьма солидные денежные средства. Что именно вы отметили бы из последних статей расходов?
– В этом году руководством Красноярского края были выделены финансовые средства на закупку 20 тонн взрывчатых веществ, 8 миллионов рублей – на проведение авиационных работ по паводку. В целом же на противопаводковые мероприятия этого года предусмотрено 62 миллиона рублей, которые уже доведены до муниципальных образований. 108 миллионов в этом году будет выделено на ремонт гидротехнических сооружений, которые действительно приносят нам достаточно серьёзные волнения. Разрушение дамбы озера Белого в Шарыповском районе поставило под угрозу несколько гидротехнических сооружений. Там построен каскад гидротехнических сооружений, и прорыв дамбы создал для них реальную опасность. Большой Косоголь, пруд Михайловский, а дальше – сразу несколько населённых пунктов, которые серьёзно нас волновали. В этом году по дамбе озера Белого будет серьёзное решение приниматься, вплоть до того, что уровень озера придётся снизить до естественного состояния, чтобы оно не переливалось. Вот такие насущные мероприятия проводятся в Красноярском крае.
– Бывает ли вообще у вас свободное время? Нельзя же всё время сгорать на работе. Спорт, рыбалка, путешествия?
– Спортом я в молодости по-настоящему увлекался, был чемпионом Узбекистана в беге на 100 метров. Серьёзно занимался и парашютным спортом, я парашютист-инструктор, сам прыгал и людей готовил. А сейчас – разве что в бильярд люблю поиграть, неплохую конкуренцию могу составить. Чтобы поддерживать физическую форму, с удовольствием в волейбол играю, реже – в футбол, плавание люблю. А так, если выдаётся свободное время, хоть бы дома побыть. Я за этот месяц всего два дня был дома.
– В бытность парашютистом экстремального случая не припомните?
– Ну, как же! Я же служил в ВВС, в парашютно-десантной службе, приходилось прыгать с парашютом, чтобы оказывать помощь лётчикам, которые потерпели крушение самолёта. Это нормальная работа!
– То есть ещё с армейских времён вы людей спасаете?
– Я начинал специализацию как военный врач, окончил медицинский институт. Всю жизнь спасал людей, другого ничего не умею. (Смеётся.)
– Верите ли вы в Бога?
– Наверное, есть Бог. В молодости-то мы все были атеистами, а через какое-то время начинаешь задумываться. Если брать такой институт, как церковь, это, наверное, самый основательный институт, который уже более двух тысяч лет работает – что бы ни случалось. Государства разваливаются, меняется их географическое положение, а церковь как была, так две тысячи лет и стоит. Значит, в этом что-то есть.
Я уже не могу, как раньше, сказать, что Бога нет. Бог или, может, высший разум, но что-то определённо существует.
– Вы много путешествуете по роду службы. Возникает ли желание съездить в дальнее зарубежье?
– Периодически – да, бывает. Но не всегда удаётся это сделать. Я почти пять лет прожил в Польше, в 1982-1987 служил в Северной группе войск. Служил и в Афганистане в 1979 году, был там за несколько дней до знаменитого переворота. В этом году на 10 дней съездил в Китай. И есть у меня ещё со школьных лет мечта побывать на Кубе. Когда-то в детстве убегал я на Остров Свободы… Однако больше всего мне в России нравится. Здесь столько мест, которые можно посмотреть! Минусинск, Тува, Хакасия… Летишь на вертолёте и всё время удивляешься, как же всё-таки красив Красноярский край! Хотелось бы только, чтобы появилось у всех у нас более бережное отношение к тому, где мы живём.
Если уж, бывая на природе, ты разжёг костёр, то не забудь обязательно потушить его. Ещё лучше – если будет там специальный очаг. В Польше в любом месте отдыха подготовлены места для разжигания костров. На горных тропах туристских маршрутов они тоже имеются. А у нас – где сел, там и зажёг.
– О том, как в детстве на Кубу убегали, не хотите продолжить?
– В начале 60-х, когда о победе кубинской революции говорил весь мир, мне было лет 7-8. Поехал я на Кубу… на поезде. К сожалению, меня быстро вычислили и нейтрализовали.
– Потом отец разбирался или мама?
– Отец! Научил, как Родину любить! (Смеётся.)
– Каково ваше профессиональное кредо, правило?
– Когда наши ребята едут куда-то работать, я говорю: «Ребят, только без фанатизма». Фанатизм – страшная вещь. Работай, определяй – что ты можешь сделать, а что нет. Если не можешь – лучше не делай. Нам важно качество. Иначе благими намерениями будет вымощена дорога в ад. Ещё Конфуций замечал: когда человек хочет, у него есть 100 возможностей сделать дело, когда он не хочет, у него есть те же 100 причин, чтобы не делать этого. Я люблю в работе основательность. Если добротно сделал какую-то вещь, то знаешь, что не придётся её переделывать, она уже есть.
Управлением на Таймыре, которое я там создал, можно гордиться. Когда-то там был всего один стол и единственная пишущая машинка «Башкирия». Сейчас это серьёзная структура, которая может справиться с любыми чрезвычайными ситуациями. И водолазы, и взрывники, и оборудование для работы с нефтеразливами – всё там имеется.
Здесь, в краевом управлении МЧС, тоже сложился очень серьёзный коллектив, сплочённый, работоспособный. Я считаю, многие коллеги из других регионов могут нам позавидовать.
Красноярский край – второй субъект в России по величине. Но если оценить Якутию, она первая, то практически вся её территория находится в северных широтах – субарктическая, арктическая зона. А у нас – если брать от Минусинска, от юга края и до северных окраин – три тысячи километров протяжённость. У нас есть территории, где растут арбузы и помидоры, там местами чуть ли не субтропический климат. И есть зоны арктических пустынь. Система МЧС Красноярского края тоже работает в таких «сумасшедших» по разбросу диапазонах. Такого больше нет ни у кого в России. Кто-то в холодной Архангельской области действует, кто-то – в тёплой Волгоградской. А в Красноярском крае – настоящие чудеса: можно с юга вылететь в плюс 45 градусов, прилететь на север, а там минус 5. И наши люди привыкли, научились в таких условиях работать качественно, основательно. Здесь у нас очень серьёзная школа. И сплочённый профессиональный коллектив, какой ещё поискать...