«Конкурент» беседует с известным российским каскадёром.

Александр Иншаков выглядит как настоящий мужчина. Спокойный взгляд, крепкое, сбитое тело, рубашка на груди расстегнута – видны накачанные мышцы. Красавец, актёр, спортсмен, самый известный в стране каскадёр. Может падать, прыгать, взрываться, гореть, нырять, ползать, скакать, фехтовать, летать. Что ещё? Президент Ассоциации российских каскадёров. Президент Российской кинологической ассоциации. Президент национальной Федерации каратэ России. Первый абсолютный чемпион по каратэ – пятый дан, чёрный пояс. Заслуженный мастер по боевому самбо. Президент Международного совета по абсолютным поединкам «Бои без правил». У него даже есть частный самолёт.  Спортом Александр Иванович занимается с четырех лет. Отец был преподавателем физкультуры в школе. Дзюдо, самбо, бокс. С восьми лет занимался гимнастикой, был даже мастером спорта по спортивной гимнастике.

– Александр Иванович, в вашем багаже уже более двухсот фильмов, в которых вы в той или иной степени принимали участие. Однако вы не настолько мелькаете на экране, как другие «звёзды». Вы не задействованы, как иные персонажи, в модных передачах, ток-шоу и так далее.
– Мне вообще не нравится слово «звезда». Человек не успел появиться на тех или иных подмостках, а уже кричат, что он звезда, секс-символ или ещё что-нибудь в этом роде. Звездой я себя не считаю. А если серьёзно, то были звёзды российского кино, советского спорта – настоящие звёзды. Были, есть и будут, но про них почему-то немного по-другому пишут. Подают их в другом ракурсе.
– В смысле – в другом?
– Ну например, любого западного так называемого героя-супермена, как Брюс Ли, Стивен Сигал (я говорю о тех, кто близок мне по роду занятий), я не могу поставить в один ряд с тем же Александром Карелиным. Вот он – звезда. У нас есть замечательные борцы, боксёры, которых вообще-то надо было бы снимать, но их не снимают по ряду причин, которые трудно объяснить. А что касается моей «звёздности»… Я человек узнаваемый, но звездой себя не считаю. Звезда – это человек, который достиг пределов совершенства в своей профессии и рядом с которым других не видно.
– А разве не повредило спортивному имиджу Карелина занятие большой политикой?
– Я думаю, что политика помешала стать ему олимпийским чемпионом в очередной раз. Не дали ему возможности подготовиться, подойти к этим соревнованиям в той мере, в какой это было ему необходимо. Он был сильнейшим в тот момент. Равных ему не было, но так сложилось… Хотя, по большому счёту, он и там победил – как потом уже выяснилось, когда в записи смотрели этот поединок. Было очень предвзятое отношение к нему со стороны арбитров, судей, и все старались, чтобы он проиграл. Это и произошло. Надо отдать должное и нашим политикам-идиотам, которые не понимали того, что они делают. Александр Карелин нужен нам был в то время именно как олимпийский чемпион, а не как политик. Уже потом Александру можно было бы заниматься тем, чем он сейчас успешно занимается. У него ещё было время отдать себя спорту, но люди недалёкие думают о себе, а не об интересах родины, как в данном случае. Олимпийские игры – это проверка самая-самая. Вместо того чтобы помочь, дать возможность подойти к этим соревнованиям в полной форме, ему забили мозги политикой.
– Александр Иванович, что касается вашей профессии, профессии каскадёра, вы не считаете, что она уже отмирает – в связи с тем, что много трюков заменяется компьютерной графикой?
– Нет, я не считаю, что эта профессия отмирает. А компьютерная графика – это всего лишь очередной этап увлечения в кино. Но с другой стороны, компьютерная графика позволяет расширить трюковые возможности, преподнести их намного интереснее, более богато и красочно. Но профессия каскадёра как была, так и останется. При правильном подходе компьютерная графика только дополняет нашу профессию.
– Вы известны, узнаваемы, но обыватель практически ничего не знает о том, как живёт Александр Иншаков.
– И слава Богу. Поверьте мне, даже того внимания, которое имеется к моей персоне, мне вполне достаточно.
– Вы принципиально скрываете свою личную жизнь?
– Да нет же. Все прекрасно знают, как я живу. По крайней мере, в Москве. Десятки раз ко мне приезжали разные журналисты, снимали и брали интервью. А если новосибирцы знают обо мне меньше, чем москвичи, то пожалуйста, приезжайте! Считайте, что я пригласил вас в гости.
– Спасибо, обязательно это сделаем.
– На самом деле было достаточно много передач, много программ – я ничего не скрываю. В последнее время начало даже немного утомлять внимание журналистов, потому что они всякий раз задают одни и те же вопросы. Редкость, когда появляются журналисты, которые как-то необычно строят диалог, задают какие-то необычные вопросы или ведут разговор таким образом, что мне самому интересно. Обычно приходят с бумажкой, по которой и спрашивают. Такое ощущение, что эту бумажку один раз кто-то написал, а они теперь передают её друг другу. Вот недавно ко мне приезжали из программы «Звезда» – полуграмотная девочка, которая, как в школе, сидела и зачитывала вопросы. Я её прервал и сказал: «Знаете, я считаю это неуважением к себе, да и вам самим надо себя побольше уважать: вы ко мне приехали совершенно не подготовившись». Потом, конечно, мы разговорились, и получилось что-то вполне сносное. На самом деле я не мечтаю о каких-то особых журналистских вопросах. Беседа всегда складывается по-разному. Бывают приятные собеседники, а бывает, видишь, что человек пришёл отработать. Вот и получаются скучные программы и интервью. А когда журналисту самому любопытно пообщаться с человеком, когда он подходит к своей работе с интересом, творчески, хочет увидеть какие-то стороны жизни, о которых он и не догадывался, тогда и получается интересная программа. Были у меня на самом деле интересные передачи, и телевизионные, которые приятно потом смотреть, вспоминать.
– Как вы проводите свой день?
– Я бы сказал – напряжённо. Утром уезжаю, приезжаю поздно вечером. Всегда очень много встреч, переговоров, разговоров. На разные темы. Моя деятельность требует постоянного общения с людьми. Это кино, спорт и кинология. Я же являюсь ещё и президентом Российской кинологической федерации – это одна из крупнейших организаций в мире. В ней семь миллионов членов.
– Хороший получается электорат.
– Да! А если это число умножить на три (по членам семьи), то получается миллионов 20. Действительно, электорат сумасшедший, ведь у нас в каждой третьей-четвёртой семье – собака или другое животное. Так что это тоже отнимает очень много времени. У меня самого не один питомец дома. Три пса – азиат, южноафриканский бурбуль и дог. Дога мне недавно подарили – ему сейчас год. Три здоровенных кобеля бегают у меня, причём живут, на удивление, очень дружно. Ещё есть два кота. Все между собой в замечательных отношениях. Я их называю «великолепная пятёрка». А я у них – вратарь. Так что скучать не приходится. На самом деле собаки для меня – это некая отдушина. Когда я приезжаю домой и кажется, что совершенно разбит и устал, то иду с ними погулять. Пообщался, побегал и чувствую – расслабился, отошёл от проблем. На самом деле за день нужно успеть многое, в том числе позаниматься-потренироваться как минимум часа два-три на татами. Я стараюсь, чтобы рядом с моим офисом или в самом офисе был тренировочный зал. В общем-то, так у меня всегда и было. Зачастую веду переговоры, прерывая тренировку. Выхожу с татами  в кимоно, сижу – с людьми разговариваю.
– Это как-то воздействует на пришедших к вам на переговоры?
– Все уже привыкли. А случайных людей у меня не бывает. Да и случайные знают, к кому пришли. Кино, сами понимаете, также отнимает очень много времени. Спорт. Я ведь ещё возглавляю Национальную российскую федерацию каратэ.  Так что – постоянные разъезды, мероприятия, встречи в регионах. Вот недавно летал в Улан-Удэ, был в Краснодаре, Питере, Новосибирске. Скоро на Дальний Восток полечу. То есть я постоянно где-то. Это часть моей жизни. Правда, иногда хочется на всё это дело плюнуть, забыть и уйти в тень. Но не получается, потому что становится скучно, и надо опять двигаться, общаться.
– Известно, что вы работали когда-то на заводе. На ЗИЛе, если быть точным. У вас есть рабочая специальность.  Вы когда-нибудь бросали выбранный путь – радикально так, что вам приходилось вспомнить о профессии слесаря?
– Нет, конечно же. Но дома я, когда есть необходимость, всё делаю сам. И родные говорят, у меня получается. С удовольствием делаю, надо отметить.
– Никогда не думали сменить амплуа?
– Опять на слесаря?
– Нет. Сыграть, например, слабого, ранимого человека?
– Мне, наверное, не поверят. А я этого не хочу. И вы знаете, я вообще-то не актёр. Просто так сложилось, что иногда выступаю в этой роли. Да и не было предложений пока сыграть не рыцаря, а, скажем, шута. Может быть, меня режиссёры не видят в качестве шута или какого-то другого прохиндея. Да и внутренней потребности пока такой нет. Потому что, повторяю, я не актёр. Но если появится режиссёр, который предложит мне нестандартную роль, то, возможно, я рассмотрю его предложение и, если это будет для меня комфортно, соглашусь. Но это должен быть интересный режиссёр, к которому я могу относиться с большим уважением. И главное, ему нужно будет увлечь меня своим предложением, как самого себя. Это колоссальная, огромная работа. Я знаю, что такое актёрский труд. Это тяжёлая работа. Я с большим уважением отношусь к этой профессии.
– Вы известны широкой публике как каскадёр и актёр, сыгравший много ролей в исторических фильмах, в частности, на рыцарскую тематику. Насколько вам близка эта тема?
– Просто так получилось, что рыцарская тема стала со мной ассоциироваться. На самом деле эта тема достаточно интересна. Она специфическая и свое-образная. У меня есть мечта сделать интересное кино на сюжет из истории Древней Руси. Пока рабочее название «Князь Владимир Святой». Западная тематика меня никогда не интересовала. Были и есть достойные сюжеты на русскую тему. Просто в тот момент, о котором мы говорим, Госкино снимало фильмы по Вальтеру Скотту. Не я был инициатором этого проекта. Я просто принимал в нём участие как постановщик трюков, как каскадёр, а иногда как актёр, когда меня специально для этого приглашали. Я считаю, что нашу, российскую историю практически никто не знает. До сих пор она подавалась кинематографистами в искажённом виде. Каждый режиссёр перекраивал её в угоду существующей власти. Опричники в «Борисе Годунове» Эйзенштейна – потому что опричнина нравилась Сталину. Или возьмём сегодняшнего «Волкодава». Ну что это такое? Полный бред, который я и смотреть никогда не буду. Надо как-то быть ближе той стране, в которой ты живёшь, знать и с большим уважением относиться к её истории. Нам a-ля западные фильмы не нужны. Тем более у нас была сильная кинематографическая школа. Надо её возрождать и преподносить историю такой, какой она была на самом деле. Наша история значительно богаче, чем та же западная и тем более американская. Америка – страна без истории. Они, конечно, пытаются создавать историю, собственную мифологию, но это выглядит довольно убого. А в прошлом нашего государства много интересного. Далеко за примером ходить не надо. Ко мне приезжал президент Федерации карате Японии и с ним – ряд достаточно высокопоставленных лиц. Я им показал Москву, Кремль. Показал так, как это позволяли мои возможности. Японцы после этого сказали, что их мнение о России изменилось. Страна с такой историей, сказали они, не может быть придатком Запада или Америки.  Это огромное, могучее государство.  Если японцам это стало понятно, то могу себе представить, что скажут наши российские обыватели, когда они узнают о своей стране всё, как было на самом деле, а не как об этом писали политические деятели, которые преподносили историю так, как это было необходимо на определённый момент времени. Думаю, что это подняло бы самосознание россиян.
– Это, конечно, замечательно, что сейчас появляются люди, которые пропагандируют правдивую историю российского государства. Но вам не кажется, что появился некоторый перегиб с православием?
– Не знаю. Когда члены политбюро начали креститься в церкви, это было смешно. Или Путин, когда поцеловал пасхальное яичко, потому что не знал, что с ним делать, когда ему патриарх дал его в руки. Всякое бывает. Но наши люди, насколько мне известно, всегда были религиозны. Человек, как только рождается, уже верит в Бога. Нужно во что-то верить. Даже пещерные люди верили в сверхъестественное. Россия – не исключение, веками православие существовало на Руси. А после Октябрьской революции, когда религию практически уничтожили, люди, активно участвовавшие в этом процессе, начинали её как-то преподносить. Это странно, это смешно, это непонятно, это не вызывает уважения. По крайней мере, у меня. Хотя, может быть, они таким образом пытались искупить свою вину. Но сейчас этих людей уже почти не осталось. Тех, которые вершили историю России. Я имею в виду коммунистов, большевиков. Хотя партия и осталась, но это уже другие люди, с другим пониманием  жизни. Религия необходима людям. В сердце любого человека должен быть Бог. Иначе жизнь будет неправильной, я думаю. Что касается меня, то я в церковь лишний раз не хожу. Я считаю, что религия – это часть нашей истории, культуры, которую обязательно каждому надо знать. А когда вчерашний негодяй приходит поставить свечку и истово помолиться, побиться лбом о пол – не думаю, что это его исправит. Мир спасёт не вера, сила или правда, а, как говорил Достоевский, красота. Потому что эта категория должна быть впереди всего, она должна двигать людьми, должна быть мерилом их начинаний и дел.
– Александр Иванович, дайте рекомендации, как в 60 лет оставаться в такой прекрасной спортивной форме?
– Вы знаете, на самом деле мне просто некогда задумываться о том, сколько мне лет. Вот вы мне задали вопрос – и я вспомнил о своём возрасте. Бывает, сижу, разговариваю с людьми или слышу по телевизору, когда говорят о ком-то, что ему 38, 45 или 50, я думаю: надо же, старые-то какие уже. А потом только вспоминаю, что сам-то я немного постарше. Наверное, всё в порядке вещей. Мне некогда думать о возрасте, надо заниматься делом. А дел много. Я по «Русскому радио» слышал: «Лично я решил жить вечно. Пока всё идёт хорошо». Как-то я сидел в бане после тренировки с ребятами и девчонками, которых только что возил носом по татами. Зашёл разговор о политиках прошлого – Ленине, Сталине, Маленкове, Хрущёве. Я сказал, что помню, когда хоронили Сталина, народ очень горевал, люди плакали. Вдруг повисла тишина. Я смотрю, народ просто обалдел и, видимо, начал считать, сколько же мне лет? Я понял, что попал впросак. И говорю: «Ребят, вы смотрели фильм «Горец»? Так это про меня». На самом деле человеку столько лет, на сколько он себя чувствует.