С детства он мечтал быть футбольным тренером, но, как это нередко бывало в эпоху Союза, решение педсовета за одно мгновение могло уничтожить любую мечту. Пришлось перестраиваться: армия, приобщение к «дикому бизнесу» в 90-е… Лишь спустя двадцать лет Денис Рубцов пришел в профессиональный футбол. Уже больше года он президент футбольного клуба «Металлург», который в этом году намерен вернуться в первый дивизион. Как утверждает этот молодой и амбициозный руководитель, на сей раз – надолго.

КОНКУРЕНТ: Как вы пришли в футбол? Были бизнесменом, неплохо же дела шли…
РУБЦОВ: Слава богу, и сейчас все в порядке. В школе, когда я учился в старших классах, мои одноклассники уже встречались с девочками и в темных подъездах с ними целовались. Хотя я тоже это успевал, но ещё занимался со шпаной, играл с ними в футбол, «пробил» у директора спортзал и начал тренировать. Причем тренировал ребятишек настолько азартно, что мои сверстники посмеивались: мол, ну что ты с ними возишься, – весна, девчонки, короткие юбки. А я настолько был этим увлечен – сколотил такую хорошую команду из второклассников, третьеклассников. Мы выступили на первенстве города и в первый раз стали тринадцатыми. Когда я учился в 10-м классе, я уже стал придумывать им различные упражнения на ловкость, на реакцию. Мы настолько вошли в раж, что мои пацаны уже стали вторыми – проиграли команде «Огонек», что ли, уже не помню. В общем, после школы я был уверен, что буду работать футбольным тренером, хотя сам как футболист я не достиг каких-либо высот. Когда я уходил из школы, ребятишки плакали, и я понимал, что у меня началась другая жизнь, а дети остались. 
КОНКУРЕНТ: Почему не продолжили тренерскую карьеру?
РУБЦОВ: Был выбор – поступать в Торгово-экономический институт или в Пединститут. Пока я думал, в «пед» уже экзамены закончились. Я пошел в Торговый, написал сочинение на «4» – и тут же зашел в расположенный рядом Физкультурный техникум. А там как раз работала приемная комиссия, но на дневное отделение там тоже закончился прием, и я поступил на заочное, причем в лыжную группу, отделения спортигр там еще не было. Ну, думаю, лыжи так лыжи. Это надо было видеть, как летом я бежал в гору, изображая коньковый ход, которым я до сих пор лишь представляю, как бегать. А поступил я потому, что неожиданно хорошо прыгнул в длину – больше пяти метров, отжался сколько нужно было, ну и написал хорошо – с гуманитарными науками у меня все было просто. В то время, в 86-м, на заочном отделении нужно было обязательно работать. Я пришел в добровольно-спортивное общество «Урожай», и меня отправили тренером по футболу на остановку «Юннаты», где тогда был интернат для трудных детей. И я работал с детьми, которые были на учете в милиции. Там, конечно, пацаны были – «оторви и выбрось».
КОНКУРЕНТ: Как справлялись с ними?
РУБЦОВ: Нашел общий язык – и никогда не было проблем, со всеми детьми ладил. Я мог детям объяснить, чего хочу от них. Тем более футбол их так увлекал, что они все свои минусы просто забывали.
КОНКУРЕНТ: Ваши родители поддержали поступление в техникум?
РУБЦОВ: Конечно нет. Стереотип был такой: мой ребенок должен учиться в институте, и неважно в каком. Мама сказала: тебе самому жить, выбрал – учись. А учиться в Красноярском физкультурном техникуме не смог бы только ленивый. У меня в группе у всех были, как минимум, обручальные кольца. И я – 1 метр 90 сантиметров рост, 73 килограмма вес. То, что там преподавали, это был «первый класс, вторая четверть». На первой сессии было такое впечатление, что спрашивали, когда началась Великая Отечественная война и когда закончилась. Потом мне предложили перевестись на очное отделение – я не возражал. 
КОНКУРЕНТ: А с детьми долго работали?
РУБЦОВ: Где-то полгода.
КОНКУРЕНТ: Зарплату платили большую? 
РУБЦОВ: Я с первой зарплаты поехал в магазин «Кристалл» и купил там деревянный набор маме и бритву отцу. Не помню, сколько заплатили, – рублей 60 или даже 80.
КОНКУРЕНТ: То есть для 16-летнего нормальные деньги?
РУБЦОВ: Конечно – первые деньги. Жил я на Торговом центре, «Урожай» располагался на перекрестке Ленина и Диктатуры Пролетариата, тренировал пацанов в Студгородке, и самому на Остров Отдыха надо было успеть. А еще и учился. Я просто в 55-м автобусе спал, он был для меня «родня» вместе с 43-м. 43-й, 44-й – это были мои автобусы. Когда меня впервые в истории техникума перевели с заочного на очное (как правило, все было наоборот в те времена), меня пригласил к себе директор: мол, потянешь или нет? И я сдал полугодовую программу за три месяца. Пришел в новую группу – там опять одни лыжники. Встретил там друга детства Сашу Сафронова, он боксером был. И в группе было два чудика: футболист и боксер, а все остальные лыжники. Когда пришла зима, мы должны были каждое утро бегать минимум 15 километров. У всех были пластиковые лыжи, уже появились первые специальные костюмы. И мы с Сашей – коленки сантиметров на тридцать с начесом, лыжи чуть ли не охотничьи. Мы с Саней просто заходили в лес и ждали, когда все вернутся, и мы с ними выходили. Преподаватели многие говорили, что со мной им было неудобно работать: я активно вступал в дискуссии, поскольку предмет понимал прекрасно. Уже потом узнал, что меня старались срезать на экзамене. Техникум мне легко давался, я шел на красный диплом и… был исключен за месяц до госэкзаменов. КОНКУРЕНТ: Как такое произошло?
РУБЦОВ: Меня отправили на практику учителем в 10-й класс. Мне самому 17 лет, а моим подопечным – на год меньше. В принципе, все удачно складывалось, но возникла нестандартная ситуация с одним парнем, который вместе со мной был на практике. Его вызвали на педсовет, начали разбирать. Я узнал об этом, приехал туда и заступился за этого парня. Дискуссия плавно перешла на обсуждение системы обучения, практики, и я им сказал все, что по этому поводу думаю. Меня отчислили «за мнение, несовместимое с точкой зрения педагогического совета». А потом была армия – служил в городе Луга Ленинградской области. Помню, погрузили нас с призывного пункта в поезд, и мы поехали до Питера. Всё, что мамы нам дали в дорогу, съели буквально за день. А майор Шалаевский, который нас вез, с сержантом сидели в первом купе, и у них все полки были забиты коробками сухого пайка. Одну такую коробку с галетами какими-то, консервами давали на вагон, но нам, 18-летним пацанам, которых только оторвали от дома, этого не хватало. Ну, думаю, что-то надо делать. Захожу в первое купе – там майор с сержантом в карты играют. А к этим вещам у меня особое отношение: меня бабушка в три года научила играть в карты, в пять лет я уже обыгрывал взрослых людей в «дурака». В общем, говорю: товарищ майор, дайте поесть. Он удивился такой наглости и поставил условие: выигрываешь в «дурака» – забираешь семь коробок, проигрываешь – моешь вагон до самого Питера. Я его в 10:2 «прибрал». До Питера мы ехали счастливые.
КОНКУРЕНТ: Денис Анатольевич, у вас вот сын подрастает. Как вы относитесь к его возможной службе в армии?
РУБЦОВ: Категорически против. Знаете, когда у меня была армия, у нас всякое бывало – подраться, повеселиться, и через забор ходили девчонок питерских тискать. Но у нас не было такого беспредела, когда родители просто не знают, вернется их сын или нет. Посмотрите на эту часть в Железногорске (№3377. – Прим. авт.): там одно время каждый день то избили, то повесился, то убежал. В данной ситуации лучше Родину любить дома. Считаю, что отправлять своего ребенка в армию, существующую сейчас, – большой риск. Кстати, я очень рано стал отцом. Мой сын уже на два сантиметра меня выше, с шести лет в борьбе. Проблем с ним нет. Конечно, иногда мы спорим, Влад у меня стопроцентный Овен, упрямый не по делу. Но в отличие от меня он очень скромный молодой человек. Всегда говорит: «Мне ничего не надо, у меня все есть». У него не потребительское отношение к жизни. А то иногда вырастают дети, как маргарин – от него ни вреда, ни пользы, зачем-то учится в политехе, а подружка – пивная кружка. Я всегда сыну говорю: должна быть мечта, идея, цель. И он часто меня радует, хотя я ему этого не показываю, чтоб не расслаблялся, а чаще критикую. Но я знаю, что сын никогда «не врубит заднюю передачу», то есть не предаст. И с друзьями со второго класса до сих пор вместе, а он сейчас в десятом. На родительском собрании за него не краснею. Не то что моя мама, когда я учился в школе: собрание начиналось с меня и мною же заканчивалось. Основные приоритеты сына – прежде всего, учеба и спорт. Сейчас уезжает на пять лет учиться в Лондон, в феврале успешно сдал экзамены.  КОНКУРЕНТ: Кстати, раз уж заговорили о Туманном Альбионе: в прошлом году вы побывали на одном из матчей «Челси». Как впечатления от поездки?
РУБЦОВ: Я сел в автобус, как мне казалось, с самыми экстремальными фанатами «Челси». Они все были раскрашены, по восемь сережек в каждом ухе, рога, гребни, флаги, пиво – все перемешалось. А я жил в отеле «Челси Виллидж», в трех минутах ходьбы от офиса «Челси». Был полуфинал Кубка Англии, на нейтральном поле «Олд Траффорд» играли «Челси» и «Ливерпуль». Так вот: суббота, по улицам идут целые колонны – старики, женщины, маленькие, взрослые – все в майках, флаги отовсюду торчат, шарфы развеваются, тут же и машины, автобусы, из которых раздается: «Челси», «Челси». Приезжаем на стадион, он окружен толпой полицейских. Автобусы, как в компьютерной игре, все ровненько становятся. Десятки же тысяч людей идут будто сквозь друг друга: фанаты «Ливерпуля» – в красном, «Челси» – в синем. И что поразило больше всего – никто никому не мешает. Я увидел стадион, ровно поделенный на две части – синюю и красную. За час до матча выбегает Дидье Дрогба и начинает разминаться один – бегать, прыгать. По воротам ударит – сам за мячом сбегает. Нет такого, как у нас в первом дивизионе, где мячи массажисты приносят. Потом Лэмпард выбежал, Чех. А я на телефон сижу снимаю. Судьи вышли, стали упражнения делать одновременно, прямо как в синхронном плавании. И всё происходит не абы как. Я даже не заметил, как пролетело время и матч закончился. Ехал с него будто оглушенный. Конечно, у нас здесь «каменный век». Как там болеют – и как у нас. Болельщики «Челси» шли с матча и плакали, а болельщики «Ливерпуля» просто ликовали! Но никакой агрессии, как на наших стадионах. 
КОНКУРЕНТ: А вам самому драться давно приходилось?
РУБЦОВ: (После паузы.) Я просто вспоминаю, про какой случай лучше рассказать, – всякое бывает… Вот в прошлом году после матча против «Ангушта» в Назрани. Когда началась игра, в наших футболистов местный ОМОН стал камни кидать: «Эй, только попробуйте выиграть – вы отсюда не уедете!» Командир у них такой бородатый, я ему говорю: «Ты усмири своих хлопцев». Со мной двое друзей было, и, в общем, за гостиницей случился «микроэпизод», который не афишировался… Диалог – это, наверное, лучший способ разрешить конфликт, но бывают моменты, когда мужчина не может не ответить.
КОНКУРЕНТ: Вы, как видно, быстро вскипаете. А семье от этого сильно достается?
РУБЦОВ: К сожалению, кого больше всех любишь, тому больше и достается. Моя жена – это дар Божий, на самом деле. Светлана прошла со мной столько всего за эти 18 лет совместной жизни, что я бесконечно благодарен этому человеку. А познакомились мы в ресторане «Красноярск». 
КОНКУРЕНТ: Красиво ухаживали?
РУБЦОВ: Я и сейчас ухаживаю. (Немного стесняясь.) Но это надо у нее спросить. Когда еще не поженились, я постоянно возил ее на такси. Один раз я попал в такой переплет… Проводил Свету до дома, на улице Попова, а денег на такси на обратную дорогу не было, и я пошел на остановку. Время уже было позднее. Вхожу в автобус и вижу такую картину: сидит девочка, а рядом – группа парней лет 27-28 (мне тогда было 20). В тельняшках, штормовках, с гитарой, явно навеселе, песни поют: «Мечта сбывается и не сбывается». И один из них начал приставать с этой девочке. А она смотрит на меня такими глазами испуганными… И я говорю им на весь автобус: «Ребята, от девочки отстаньте». Тут гитара замолкает, поворачивается ко мне самый здоровый: «А что, есть разговор?» Я говорю: «Есть». Автобус останавливается на «Строителе», это сейчас там много ларьков, а тогда было два – «Союзпечать» и «Спортлото», и те не работали. Они меня так ненавязчиво приподнимают и выносят на остановочку. Заходим за ларек, я спиной к нему прижался и думаю: видимо, здесь сегодня мой вечер и закончится. И здоровый мне говорит: «Ты что такой борзый?» – «А что вам от девчонки надо?» Спросили, откуда я, – сказал, что на Каче живу. «А мы, – говорит, – с Братска». Из строительного техникума, сессию закрыли и теперь отдыхают. Я говорю: «Ну, отдыхайте, что к девчонке-то лезете?» И через десять минут мы уже адресами обменивались. Я иду потом домой, целый-невредимый, и думаю: «Вот жизнь!» Ведь ситуация эта могла закончиться как угодно: мог стать и пациентом БСМП. Вот что бывает, когда переступаешь через собственный страх.
КОНКУРЕНТ: Известно, что с Бувайсаром Сайтиевым вы поддерживаете отношения.
РУБЦОВ: Я больше могу сказать: мы дружим. Бусик – легендарный спортсмен. Он многого добился и, насколько я знаю, сейчас готовится к следующей Олимпиаде в Пекине. Он настоящий мужик, боец – и очень деликатный, воспитанный человек. Тоже любит футбол, играет, бьется, даже несмотря на риск получения травмы. У него большинство друзей борцы, всех их я ценю и уважаю: Гарик Айвазян, Александр Ридный, Юрий Дюков, Костя Бутенин, Виктор Голоднев. Они все представители единоборств, но футбол любят не меньше. КОНКУРЕНТ: Как вы относитесь к критике со стороны журналистов?
РУБЦОВ: Приятно иметь дело с людьми, которые понимают, о чем они говорят. Например, хорошо разбираются в футболе.
КОНКУРЕНТ: Красноярские журналисты разбираются в футболе?
РУБЦОВ: Не все. Слышал я, скажем, мнение, что играть в нашем крае в футбол из-за климатических условий вообще не стоит.
КОНКУРЕНТ: Какой-нибудь казус с нашими коллегами можете вспомнить?
РУБЦОВ: Из уважения к людям, которые там работают, не будут называть, какой это был телевизионный канал. В общем, приезжают на интервью тележурналисты – девочка и мальчик. Со мной сидит Женя Качан (на тот момент капитан «Металлурга». – Прим. авт.), и мы разговариваем о непростом сезоне. Причем девочка задает более верные вопросы, чем мальчик. Я отвечаю на вопросы, затем мальчик при включенной камере поворачивается к Качану и говорит: «Теперь вы, Александр Анатольевич. Какие планы у команды, как будете готовиться?» Мы с Женей просто рухнули под стол. Я говорю: «Это маленько не Кишиневский, тот немного пониже и с усами». 
КОНКУРЕНТ: В еде, напитках какие у вас предпочтения? Дома готовите?
РУБЦОВ: Выпиваю хорошую водку и самогон. Готовить я люблю, мясо и рыбу вообще никому не доверяю. Люблю готовить на костре, на углях, а дома – это баловство. У меня это от отца – мама даже не знает, что такое плита. Но и как жена готовит, меня устраивает, – это, несомненно, «the best». Она ко всему подходит творчески. КОНКУРЕНТ: Есть любимые клубы, рестораны? 
РУБЦОВ: Я вообще «кабацкая душа». Мне нравится ресторанный уклад, люблю покушать хорошо, музыку послушать живую. Моя семья любит японскую кухню, но в Красноярске ее не так хорошо готовят, как хотелось бы. Одно время мы с сыном жили на Сардинии, в Италии – полюбили и итальянские рестораны. Год жил в Ташкенте – понравилась узбекская кухня. Еда, конечно, жирная, но вкусная: настоящий узбекский плов, баранина. В Красноярске люблю бывать в «Балкан-гриле», «Фон Бароне», а жене нравится, как готовят суши в «Дублине». Когда едем отдыхать за город, люблю зайти в «Тандыр» на выезде из Дивногорска. Там, конечно, обстановка не из лучших, но готовят потрясающе! Еще очень люблю кальяны, отношусь к ним философски. Например, нравится кальян на молоке с зеленым яблочком. Великолепная вещь! У меня и дома весь интерьер в восточном стиле. 
КОНКУРЕНТ: Музыку тоже восточную слушаете?
РУБЦОВ: Если посмотреть, что сейчас в машине лежит, это «Queen», «Aerosmith», «Сектор Газа», DJ Карп. Я в музыке всеяден, всё по настроению.
КОНКУРЕНТ: Свою машину любите?
РУБЦОВ: Машины я вообще люблю. Я все свои машины люблю. Первой был «Мерседес Гелленваген», сейчас купил такую же модель, только новую. Вообще я сел на «Мерседес» в 1995 году – и больше с них не слажу. Мне нравятся эти машины. Помню, поехал на своем старом «геллене» на рыбалку, провалился в болото по самые подножки, думал, ну все, приехал… Воскресенье, деревня какая-то непонятная… Но нажал на газ один, два, три – и выехал. «Геллен» – вообще машина великолепная! В машине главное для меня комфорт, безопасность, внешний вид. Люблю, чтобы автомобиль выглядел стильно. Лучший цвет – черный. Когда ездил на серебристом «Мерседесе» всего две недели, то чувствовал себя каким-то успешным клерком. Был у меня белый «Мерседес 140», смотрелся необычно, но все-таки люблю черный цвет. И жена любит большие машины, она сама водит отлично! Кстати, после Москвы в Красноярске я пробок не замечаю – это целый космос, шоссе. Да и вообще считаю наш город самым лучшим. 
КОНКУРЕНТ: Давайте поговорим о вашем детище, о «Металлурге». Больше года вы в команде – желания все бросить не возникало? 
РУБЦОВ: Прошлый сезон для меня был тяжеловат, потому что команда дала все, кроме результатов. Мы погасили долги, которые были еще с 2003 года. Ребята наши с 2003 года фактически за тарелку супа играли. То им кучу машин обещали, то вот-вот мешок с деньгами упадет, и все в таком духе. Даже Серега (Сергей Геннадьевич Блинов, бывший президент «Металлурга». – Прим. авт.) сказал: «Дело это неблагодарное». Но теперь мы с этим вопросом разобрались. Сейчас наша «рабочая» мечта – чтобы команда играла в первом дивизионе. Людям нельзя дарить надежду, не имея на то оснований. 
КОНКУРЕНТ: Почему Кишиневского оставили в команде?
РУБЦОВ: Он эту команду создал, так сказать, «по винтику». Без него здесь нельзя. На Морозова я еще не могу опереться. Как президент я знаю проблемы каждого игрока: в семье, в жилищном плане и так далее. На данный момент есть несколько вопросов, на которые у меня пока нет ответов, но я их обязательно получу. Я сказал команде, что сначала им нужно оправдать тот аванс, который им дали. Каждый «полтинник», который достает из кармана всякий житель края, покупая билет на футбол в 2007 году, они должны оправдать своей игрой. После турецкого сбора я должен понять, кто из футболистов готов играть, а кто думает, что здесь курорт и санаторий. Это, прежде всего, их работа: футболист должен не получать, а зарабатывать. И количество болельщиков пропорционально той игре, которую показывает команда.