(Из интервью «Конкуренту» за 18 февраля 2009 года.)

– Как сейчас помню, это случилось 25 ноября. Было воскресенье, и у меня проходил семейный обед. Я созвала гостей, мы сидели, о чём-то говорили за столом – и вдруг раздались звонки: это по НТВ, потом по другим каналам прошли телевизионные сообщения о том, что не стало Муслима Магомаева... Для меня это было потрясение. Я понимала, что ушёл человек-легенда. Был он в забвении двадцать лет, его практически забыла страна, но не забыл народ. И не забыли, конечно, коллеги. Я в том числе, потому что  с ним выступала много раз на сцене Кремлевского Дворца съездов, на правительственных концертах,  на больших стадионах. И воочию видела, как восторженные девушки несли на своих хрупких плечах его машину «Волгу» и его самого. Если бы я этого не видела, никогда бы не поверила, что можно быть таким неземным кумиром для женщин.
Он – волшебный принц, который пришёл к нам с неба, чтобы показать, как нужно петь, как нужно чувствовать песню, как нужно «выплёскиваться» в песне. Как можно быть музыкантом – он ведь великолепно играл и на рояле, закончил в молодости консерваторию как певец и как пианист. Он и художник, который писал замечательные картины. Человек, который любил застолья и был превосходным хозяином застолий, обожавшим своих гостей. Он любил общение, он любил людей. И как же, наверное, сложно было ему оказаться на закате жизни не то чтобы без друзей, но без многочисленных поклонников, без постоянных общений, без того восторга и безбрежного вдохновения, которое ему давала публика. Мне кажется, вдохновение каждому артисту даёт именно публика. А если этого не случается, актёр должен понимать, что он что-то делает не так. Или его забыли незаслуженно.
Мне всегда казалось, что пение Магомаева – настоящее чудо. Если бы он даже просто выходил к публике, его всегда встречали бы роскошно. И, может быть, он где-то и побоялся во время перестройки, во время шествия страны в новый век, быть не тем, кем он был в своём триумфальном двадцатом веке.
А вообще-то, если у тебя есть внутренняя энергия, есть запал и есть чем поделиться с людьми, бояться ничего не надо. Знаете, есть даже такие стихи из моего нового спектакля, который будет в марте. Если Бог даст, я это осилю:
«Как быть счастливой –
 спросите вы женщину,
Которой за тридцать
 и на висках – проседь.
Не удивляйтесь, если она не ответит:
Наверное, вы не так спросили.
Но если вы спросите,
 если вы спросите так, как надо,
Она вам ответит светло и грустно,
Что ничего в жизни бояться не надо.
Даже пустоты.
Потому что когда пусто,
То это значит, что всё потеряно,
Значит, можно все двери – настежь,
Значит, столько дорог немереных,
По которым блуждает счастье.
И это прекрасно, что всё потеряно! –
Значит, скоро всё начнётся снова.
Только вы верьте, пожалуйста.
Верьте каждому её слову».
То есть это борение с самим собой. Но не в смысле уныния, депрессии, что ты можешь не выглядеть на все сто. Или не быть способным этот мир покорить. Ведь уже и покорять никого не надо… А быть чужим, лишним – вот это он не смог в себе преодолеть. И поэтому он не вышел на новую волну.
И потом, честно говоря, наш мир так скуден на чувства! Наш мир, наша земля, особенно наша Россия почему-то не хочет говорить человеку добрые, красивые и заслуженные слова при жизни.
И не торопится поддержать живого актёра, а делает это запоздало – когда его уже нет на свете. Это случалось практически с каждым мастером. Ну скажите ему при жизни всё, что вы думаете! Скажите, что он – кумир. Помогите ему сделать какие-то вещи. Помогите в его творчестве. Ледовое шоу на песни Магомаева организовали только после того, как Магомаева не стало! А ведь они могли это сделать раньше. Мир не думает о подобном вовремя. Он просто шагает широкими шагами и наступает на горло собственным чувствам, собственной любви и, собственно, людям. Вот на Руси как...
– Особенно принято так провожать музыкантов, актёров и поэтов.
– Да, да. Как умерли – прямо гении. И все-все говорят о них прекрасно. А когда человек страдает, когда ему нужно слово, необходима действенная помощь, когда он вообще не может без помощи, поскольку его огонёк, на который он всегда шёл, может вот-вот погаснуть… Этот огонёк разгорелся бы до огня вдохновения, который человек мог подарить миру, выйдя на сцену.
Я очень ценила Муслима Магомаева. И мне его действительно по-настоящему не хватает. Не хватает на сцене профессионалов. Не хватает на сцене настоящих мужчин. Настоящих красивых мужчин. Которые умели быть эстетами. Которые умели дарить. Которые зажигали в душах огонь. Где и кто сейчас зажигает в душах огонь? Я не знаю таких.
Муслим незаменим, как незаменима каждая индивидуальность. Как уже незаменим Леонид Осипович Утесов. Как незаменимы Марк Бернес, Клавдия Ивановна Шульженко, Лидия Андреевна Русланова. Как незаменимы многие из их эпохи. И не будут заменимы когда-нибудь сегодняшние большие таланты, ещё оставшиеся на этой живой волне песни. Они тоже не будут заменимы, потому что никто не может так сделать песню и так донести её до слушателя, как истинные Мастера…