«Конкурент» беседует с вокалистом группы «Агата Кристи».

Чашка кофе, сигарета, приглушённый свет, ноутбук на краю стола… Неоднозначная репутация, 22 года на сцене, миллионы верных фанатов и целая музыкальная жизнь. Вадим Самойлов рассказывает о теории суперструн, особенностях отечественного шоу-бизнеса и, конечно, о себе любимом.

 – Группа «Агата Кристи» прекращает своё существование. Вам не кажется, что это уже стало модой? Алла Пугачёва, уходящая со сцены, Иосиф Кобзон, который год собирающийся завершить свою музыкальную деятельность...
– Мотивация таких поступков у всех людей разная. Что касается конкретно Аллы Пугачёвой и Иосифа Кобзона, я не думаю, что это те люди, у которых существуют проблемы со сборами до такой степени, что они вынуждены прибегать к таким акциям. Я думаю, что когда они заявляли о своём уходе, это было их абсолютно искреннее решение, они вряд ли мотивировались дешёвыми пиар-ходами. Ведь это ход, знаете ли, низкопробный, для каких-то попсовых коллективов. А это большие артисты, у них всё хорошо всегда со сборами было, им это просто незачем. Поэтому я думаю, что к этим заявлениям можно как раз более внимательно отнестись, это свидетельствует о том, что у этих людей, как и у нас, есть какой-то жизненный путь, и они в нём какие-то решения осуществляют. Мы тоже не зарекаемся. Знаете, можно сказать, что всё, мы больше никогда не соберёмся. Просто сейчас находимся в той стадии, когда хотим пожить и поработать отдельно. Может быть, через пять лет мы снова захотим что-то сделать вместе, и назовем мы это «Агатой Кристи» снова или чем-то другим – посмотрим, пока трудно загадывать. Но в том виде, в котором существует «Агата Кристи», она даёт прощальный тур, и после будет либо длительный перерыв, либо группа больше существовать не будет вообще. Мы этот шаг выстрадали. Это результат нашей почти 22-летней деятельности, мы очень осознанно относимся к тому, что делаем. И такие дешевые рекламные ходы – давайте разберёмся, потом давайте снова соберёмся – это не наше. Группа прекращает свое существование. Остаются, естественно, пластинки, остаются песни на радио, из эфиров это никуда не уйдет. Речь идет о том, что мы не будем больше вдвоем с Глебом заниматься именно этим проектом. Будем создавать свои какие-то.
– Вы считаете себя модным человеком? Может быть, есть какие-то любимые марки? Любимые модельеры, часы.
– Я к моде отношусь как к раскрученному механизму потребительского общества. Понятно, что мода как проявление вкуса – это одна история, а как тренд, который стимулирует потребление, – это совсем другое. Вот к этому я плохо отношусь. А чтобы выглядеть симпатично, так, как ты хочешь, чтобы это выглядело недёшево, достойно – это нормальное желание каждого человека. Часы у меня советского производителя, «Авиатор» называются.
– К литературе как относитесь? Любите читать?
– Вы знаете, у меня в своё время отношения с художественной литературой практически не сложились, я с детства почему-то любил научно-популярную литературу. Конечно, проходил школьную программу, конечно, зачитывался определенными авторами. Это были Стругацкие, Станислав Лем, ну и Булгаков, наверное. Вот то, что из художественной литературы на самом деле мне близко было. И еще, может быть, отдельные произведения Зюскинда. Но это было давно, а сейчас я художественную литературу практически не читаю. Я читаю обычно несколько книг на разную тематику. Одни из них могут быть сугубо научными. Например, такая книга американского профессора Грина «Теория суперструн». Это современная теория, соединяющая в себе квантовую физику с теорией относительности Эйнштейна. Другие книги могут быть эзотерического толка, которые говорят нам о духовности, выказывают какой-то новый аспект мировоззренческий.
– Кто ваш любимый режиссер?
– Естественно, как художник мне интересен Тарантино. Конечно, Тарковский.
– Как вы относитесь к последним работам Тарантино? Вы видите разницу между его картинами, которые уже стали легендами, и тем, что он снимает сейчас?
– В общем-то, он продолжает себя, это такой китч поп-арта, он над ним всячески издевается, что абсолютно в его манере. И правильно делает! (Смеётся.)
– А вам не кажется, что он изживает себя?
– Не думаю. Мне кажется, что это просто такой период. Тарантино – большой художник. Как у всякого художника, у него могут быть разные периоды в творчестве. Вы посмотрите вообще на современное искусство: дело в том, что в XXI веке ничего нового пока не произошло. Это нормальное абсолютно явление, такой нео-декаданс своеобразный, потому что во всех жанрах, в том числе и музыкальном, всё уже спето, сыграно, и трудно представить себе нечто новое. Все «новые идеи» – это переваривание постмодернизма, постпостмодернизма, а если говорить о музыке, это пост-рок опять же. Сейчас мы плавно движемся к тем жанрам, которые расцветали в 70-е, в 60-е годы. То есть сейчас на рынке почти всё присутствует, все жанры одновременно. Это говорит о том, что искусство само себя снова переосмысливает, то, чего оно в ХХ веке достигло. И из этого котла скоро, мне кажется, может появиться что-то совсем новое. Может быть, это будет на стыке жанров, может, что-то неожиданное совсем. Нужно просто ждать и внимательно смотреть.
– Сами в кино сняться не хотите?
– Нет. Я считаю, что нельзя абы как, внезапно начать сниматься в кино. Я очень уважительно отношусь к профессии актера, так же как и к профессии музыканта. Актерскую жизнь нужно проживать, так же как и музыкантскую. А не прожить, не прочувствовать, просто как выскочка – это не мой путь.
– А любимые актёры у вас есть?
– Ну, вся советская актёрская школа, конечно, великолепна. Из современных если брать, нельзя не признать плеяду наших ребят молодых. Я им только искренне желаю, чтобы всё-таки судьба подарила им шанс проявить себя многогранно, а не как сейчас, когда они в одном амплуа практически играют. Например, тот же Безруков всегда играет Безрукова. Хотя, говорят, хороший актер всегда сам себя играет. Я очень уважительно отношусь ко всем этим молодым ребятам, со многими знаком, дружу. Желаю всем им не заболеть звёздной болезнью. Самое главное – помнить, ради чего ты в эту профессию пошёл, и сниматься в тех фильмах, которые действительно затрагивают сердца людей.
– Как вы относитесь к Майклу Джексону и ко всей ситуации, с ним произошедшей? Сначала вся Америка травила его до последнего, а после смерти признала легендарной личностью и достоянием нации.
– Естественно, Майклу Джексону не позавидуешь. Я очень сострадательно к нему отношусь и не верю, что он был педофилом. Я считаю, что как человек, который начал петь с 5 лет, он так в душе ребенком и остался. Я видел одну фотографию, где он посещает Диснейленд. И вот там дети стоят, Микки Маусы, коллективное такое фото. И Майкл Джексон обнимается с Микки Маусом. И знаете, он с ним обнимается, как бы вам объяснить… по-настоящему, что ли. То есть он остался ребенком с искалеченной судьбой. Поэтому мне его очень жаль, и пускай общество задумается о том, стоит ли так поступать со своими кумирами. Сначала абсолютно безоговорочно поддерживать травлю, а потом превозносить. Это серьезнейший пример, говорящий о том, что в социуме очень всё плохо, если люди ведутся на такие вещи.
– Есть ли такие певцы, на концерте которых вы мечтали бы побывать?
– Ну, я практически на всех побывал. Это, наверное, юношеская какая-то такая вещь, когда ты хочешь побывать на чьём-то концерте. Сейчас мне всё-таки 45 лет уже, как-то не так у меня уже работает голова. Есть большое количество различных артистов, музыкантов, творчество которых я всегда изучаю. Даже если это работа, с моей точки зрения, менее удачная, мне всё равно интересно, что они делают. И интересно сейчас это даже не в том плане, какие они творческие делают вещи, а с той позиции, что во всём этом отображается жизненный путь. И ты смотришь, какой человек был в том альбоме, какой в другом. Меня вот это очень занимает. И это артисты, которые верны себе, которые искренни. Прежде всего, это не развлекательное искусство, это искусство, которое противоречиво, которое глубоко, а самое главное, еще раз подчеркиваю, искренне. Таких артистов великое множество.
– Вы любите путешествовать?
– До определенной степени люблю. Я люблю содержательно путешествовать, так, чтобы получить какие-то впечатления. Но бывает, что и, как баклажан, просто куда-нибудь в Турцию еду, чтобы на пляже лежать. Тоже с удовольствием.
– А любимый город есть?
– Чаще всего в Лондоне бываю. Во-первых, понятно, что Лондон – музыкальная столица мира. По крайней мере, в рок-музыке. И, конечно, это дыхание чувствуется там в каждом здании. Во-вторых, социум удобный достаточно. Вот с этой точки зрения я чувствую себя там комфортно.
– А с точки зрения того, что это очень дорогой город?
– Да Москва гораздо дороже. (Смеётся.) Так что удивить нас там в этом смысле нечем.
– Мировой кризис вас как-то коснулся?
– Я считаю, что мировой кризис очень полезен, потому что он заставляет людей посмотреть на многие вещи другими глазами. Те проблемы общества потребления, которые вскрылись в результате кризиса, то надменное поведение банковской системы по отношению к производителям и вообще империалистическая вся эта история больших корпораций, количество коррупции и грязи, которая в них присутствует, – всё это становится очевидным. Это абсолютно нормально: идёт слом модели общества потребления, для того чтобы человечество в дальнейшем выработало какую-то новую концепцию. Совершенно очевидно, что мы попали в ситуацию, когда от человека, которому что-то нужно (например, помидор или книжка), до того, кто ему этот помидор вырастит и книжку напишет, находится огромная масса людей-передатчиков, которые настолько заелись, что теперь определяют, что передавать потребителю, а что нет. Они считают, что формируют вкус потребителя. Но это не так. Люди до определенной степени могут вестись на рекламу, но потом они поймут, что им впихивают, извините, дерьмо. И сейчас становится очевидным, что и производители тоже обманывают. Поэтому я считаю, что этот кризис очень кстати. Он может заставить людей всё-таки понять, что они должны зависеть сами от себя в первую очередь, а не от кого-то. Потому что тот, на кого они рассчитывают, наверняка их обманет.
– Ну а на себе-то сильно ощущаете «экономический спад»?
– Вы знаете, мы относимся к тем артистам, у которых благодарная судьба. У нас очень много верных поклонников, потому что мы всё же не модный проект. Видите ли, кризис ещё заставляет избавиться от лишних расходов, то есть люди должны оставить лишь то, что им на самом деле нужно. Поэтому, например, у популярных артистов сейчас очень сложная ситуация, у певцов презентаций и каких-то развлекательных корпоративных мероприятий. Как только фирма от этого отказывается, попсовый артист оказывается не у дел, за редким исключением а-ля Филипп Киркоров, который гастролирует и имеет своего зрителя. В этом смысле кризис тоже всё расставляет на свои места. Ведь искусство должно всё-таки в людях затрагивать какие-то душевные нити, а не быть как коврик в ванной: есть он или нет – не имеет значения. Поэтому любая кризисная ситуация – это повод задуматься над тем, как и для чего мы живем, и оставить в своей жизни то, что мы хотим оставить. А всю мишуру и пену – за борт.
– Что скажете о политической ситуации в стране? И какова ваша гражданская позиция?
– Моя гражданская позиция заключается в том, что вообще весь институт политики нужно понимать только как инструмент. Давайте подумаем: для чего вообще всё это существует? Люди должны жить хорошо, и кто-то должен на себя брать ответственность за то, чтобы народ в стране жил хорошо. Когда люди получают полномочия, то человеческая природа заставляет их расслабиться и использовать дополнительные опции с того положения, которое они занимают. То есть проблема в человеке. Не в «Единой России», не в коммунистах – проблема в нас. Если мы возьмём среднестатистическую тысячу человек, то в ней окажется два бандита, два карьериста, три наркомана и так далее. Это мы, люди такие. Поэтому всё изменится только тогда, когда люди начнут сами меняться – каждый, по одному, потихонечку. Вот тогда и ряды партий подчистятся, и коррупции будет меньше.
– Какую проблему на данный момент вы считаете основной в России?
– Мне кажется, самая главная проблема сейчас (может быть, в России она даже в меньшей степени выражена) – это проблема мировоззренческая: как устроен наш мир, для чего люди рождаются, проблема религии, верований. Потому что все религии, например, говорят, что бог един, а при этом воюют друг с другом. Мне кажется, что когда все религиозные деятели создадут одну религию – это и будет спасением человечества. Когда все признают, что Бог один.
– Можно пару сентенций о шоу-бизнесе от его матёрого представителя?
– Шоу-бизнес тоже нужно подразделять. Дело в том, что мы всё-таки занимаемся не шоу-бизнесом, мы занимаемся искусством. Шоу-бизнес – это инструмент доставки искусства потребителю. И в этом смысле в нём есть все патологии, о которых мы уже говорили. Шоу-бизнес – серьезная машина, и нужно быть достаточно стойким, чтобы он тебя не сломал. Потому что есть продюсеры, которые говорят: «Надо петь не так, надо петь вот так». Я считаю, что музыкант должен быть верен себе, и тогда люди это прочувствуют и будут ему верить. А раскрученные поп-звёзды – это продукты шоу-бизнеса, которые сделаны в результате маркетингового исследования. Они умирают и забываются.
– Как относитесь к тусовке?
– А я не тусуюсь практически. Мы даже в самом начале не слишком-то посещали всяческие презентации, а сейчас я и вовсе считаю это лишней тратой времени.
– А как вы относитесь к тому, что в шоу-бизнесе процветает гомосексуализм?
– Я считаю, что люди, которые родились гомосексуалистами, заведомо находятся в, скажем так, неординарной ситуации. Представляете, ты родился девушкой, а при этом чувствуешь себя внутри мужчиной. Или наоборот. Понятно, что там есть вещи абсолютно развратные. Я имею  в виду людей, которые начинают этим заниматься для того, чтобы попасть в какие-то круги. Но это уже проституция, и она не имеет к гомосексуализму никакого отношения. Настоящий гомосексуализм, когда люди действительно живут этими эмоциями – это совсем другая история. Я абсолютно понимаю транссексуалов, потому что невозможно жить всю жизнь в теле мужчины или женщины, обладая другой сущностью. Поэтому я отношусь к этому нормально, а то, что среди этого народа большой процент талантливых людей, – это правда.
– Как правда и то, что многое в шоу-бизнесе – через постель?
– Видите в чём дело, каждый идёт своим путём, в том числе и через постель. Каждый сам делает выбор. То есть кто-то становится голубым или лесбиянкой для того, чтобы куда-то попасть. Это проституция. А кто-то просто живёт с этим и имеет какие-то свои успехи, вот и всё.
– Говорят, у вас в доме две собаки.
– Да, Дуся и Клёпа. Это йорки. Они не выставочные, они для души. Им по три года сейчас. Одну мы взяли сразу, а вторую – через год, у знакомых. Но при этом, как ни странно, они были сестрами. Вот. Живут очень весело, очень разные собаки. Вообще, когда несколько животных в доме, то замечаешь, насколько они разные, и понимаешь, что если уж животные такие разные, то какие люди-то разные все.
– Хобби какое-то, помимо музыки, имеется?
– Нет, я вполне самодостаточный человек, и мне какая-то такая странная вещь не нужна. Не моё.
– Может быть, мечтали о чём-то – и не сбылось?
– Всё, о чём я мечтал, оно происходит.
– А будущее своё как видите?
– Сейчас жду, когда закончим с «Агатой Кристи». Пока у нас очень активный период, мы заканчиваем запись альбома. Готовимся к большим концертам в Москве и Петербурге. И после того, как альбом будет выпущен, уже будем думать о том, что дальше. Я сейчас в предвкушении того, что же будет, когда «Агата Кристи» закончится.
– Вы верите в судьбу?
– Бесспорно, верю. Другое дело, что нужно понимать, что это такое. Судьба в моём понимании – не какая-то предопределенность: «человек должен прожить так, и никак больше». Судьба – это совокупность решений, которые человек принимает. То есть судьба всегда преподносит выбор. В зависимости от того, как ты поступаешь в той или иной ситуации, твоя судьба может меняться. Если ты будешь на судьбу жаловаться и делать её во всём крайней, то и судьба твоя пройдёт ровно так, как написано в гороскопе. Родился тогда, умер тогда, совершил то и то. Не владел собой, был полностью домашним животным на планете Земля. А если человек с волей, то он и к выбору относится более решительно, и понимает, что он хозяин своей судьбы. Такой действительно может прожить ту жизнь, которую хочет.
– Вы можете назвать что-то в своей жизни подарком судьбы?
– Встреча с моей женой изменила меня и мой мир полностью. Это произошло в 2003 году. И с тех пор моя жизнь перевернулась.