«Конкурент» беседует с руководителем отдела продаж московской компании «ИНТЕМ».

– Александр, чем занимается ваша компания и лично вы?
– В моей компетенции – все активные операции, касающиеся того, что предлагать клиентам и как это предлагать, в том числе и продвижение на российском рынке. А компания наша уже семнадцать лет занимается тем, что помогает людям построить академическую карьеру, начиная с самого детства и заканчивая получением второго образования.
– Именно за рубежом?
– Да, только за рубежом. Мы не занимаемся образованием в России. Но чем мы отличаемся от множества других компаний? Тем, что серьёзно занимаемся средним образованием детей, устраиваем их в престижные английские школы-пансионы, в которых они учатся, начиная с восьми вплоть до восемнадцати лет, до получения диплома, который позволяет им поступить без экзаменов в любой университет в англоязычных странах.
– Не кажется ли вам, что не совсем правильно отправлять молодёжь получать образование за рубежом? Может быть, лучше было бы вкладывать деньги в развитие российского образования?
– Абсолютно справедливое замечание. Но традиционно образование в России – с момента создания первых университетов нашими монархами – опиралось на то, что профессура приезжала из-за рубежа. Поэтому то, что мы делаем, достаточно патриотично. Люди, заканчивающие зарубежные школы и инвестирующие туда очень много денег, в большинстве случаев возвращаются в Россию и, таким образом, возвращают инвестированные деньги в виде своих мозгов и в виде способности обеспечивать нормальное взаимодействие российской экономики с зарубежной. А это важно, так как порой дела плохо идут не потому, что кто-то не хочет, а просто не знают, как договориться. Не могут договориться в силу незнания того языка и того стиля ведения дел, которые существуют в стране-партнёре. Люди, получившие образование в Соединённых Штатах или в Великобритании, очень востребованны на российском рынке труда, в международных компаниях, потому что их родной язык – русский, их ментальность – русская, но при этом они знают форматы составления деловых документов, способы взаимодействия и бизнес-коммуникации, как это модно сейчас говорить. Вот то, что действительно очень нужно. Поэтому, на первый взгляд, образование за рубежом кажется непатриотичным, но это билет не в один конец, а в два! Президентская программа, которая появилась ещё при Ельцине, для повышения уровня подготовки управленческих кадров базируется на том, что люди, имеющие российские корни и желание работать здесь, выезжают учиться за рубеж и привозят обратно бесценный опыт плюс знакомства с нужными людьми. С кем учатся русские дети в школах? С представителями английских знатных и богатых семей, с выходцами из Индии, Таиланда, Кореи, Китая, Бразилии. Если вы заинтересованы в совместном бизнесе, например, то гораздо проще позвонить своему однокласснику и сказать: «Знаешь ли, мой дорогой classmate, я хочу предложить тебе нечто». И предложить на том языке, который ему понятен. Он провёл с человеком пять-шесть лет в одном общежитии. И точно знает, что это слово стоит того, что оно стоит. Это важно.
– То есть образование за рубежом будет всегда востребованно?
– Когда этот бизнес начинался, учредители компании подошли к этому таким образом: люди всегда будут рождаться, болеть, лечиться… и учиться. Есть ещё один сервис, от которого не уйти, но его я не буду упоминать… А образование вечно. И образование за рубежом – тоже тема вечная. Где учился Пётр строить корабли да лодки? В Голландии. Было ли в этом что-то плохое? Да нет, тем более что в России появился флот. Где, собственно, учились наши врачи изначально? В основном в Германии. И привозили оттуда опыт, потому что в России не было медицинского образования. Оно пришло потом. Где мы учились бизнесу и продолжаем учиться? В Англии и Соединённых Штатах. Поэтому не закончим мы никогда учиться вообще. И за рубежом в том числе. Несмотря на глобализацию, каждая страна имеет национальные особенности, каждый университет имеет свою научную школу. В Англии, например, университет рассматривается не как учебное заведение, а как исследовательский центр. И то, что бывают рейтинговые университеты, тоже очень интересно. В таком соревновании точно не известно, что лучше: Кембридж или Оксфорд. Но в вопросах удовлетворённости студента, зарплаты, которую они потом получают, условий, в которых живут, первыми в Великобритании являются не Кембридж и не Оксфорд. Эти университеты занимают первые строчки за научные исследования, которые проводят профессора во взаимодействии со студентами. У нас же пока другая структура образования.
– Получается, у нас есть проблема...
– Нет проблемы. К нам люди тоже едут учиться. И это здорово. Я видел англичан, которые любят русский язык, русскую филологию, учатся в Ярославле, Костроме, Вологде. К нам традиционно ездили учиться китайцы. Мы великолепно преподаём военное дело. У нас должно быть не меньше иностранных студентов. Это академический обмен. Просто что-то они делают лучше. Это надо использовать, а не игнорировать.
– Поделитесь вашими профессиональными амбициями.
– Я вижу себя всё-таки, наверное, в этом же бизнесе. Может быть, с течением времени будет полезно заниматься ещё и передачей того опыта, который накоплен в том или ином формате, либо добавить консалтинг для бизнеса, в формате business to business, вплоть до преподавательской деятельности. Потому что это нормальная ситуация, когда в той же Англии преподают действующие художники. Они не бросают рисовать, как это происходит в некоторых странах. Они рисуют и преподают. Или доктор – режет и работает на кафедре. И бизнесмен, в общем-то, должен не хоронить накопленный опыт, а его куда-то вкладывать. Например, приезд к вам, в Красноярск – по сути дела, первый шаг большого пути. Допустим, с одной красноярской компанией мы прямые конкуренты, с одной стороны. С другой стороны, мы хотим передать свой опыт. Для нас это тоже важно: рынок должен быть профессиональным. Тяжело покупать тур у человека, который никогда не был в стране, куда вас отправляет, – просто опасно. Он может отправить вас на коралловые рифы или на горы, где опасно совершать восхождение. Человек должен быть профессионалом. А ещё одна моя амбиция – стать основателем научной школы.
– Работа для вас – самое важное?
– Нет, работу можно и другую найти. У меня есть семья. И, наверное, если ставить вопрос ребром, то, конечно, самое важное в моей жизни – мой сын. Его зовут Егор, ему скоро будет семь лет. Он идёт в школу.
– В английскую?
– Нет. Он ещё не знает ни слова по-английски. Я совершенно адекватный человек. Считаю, что всё должно быть вовремя. Прежде всего, он научится выговаривать букву «р», русскую «р», а потом английскую и французскую. Сначала родной язык. Ты никогда не будешь хорош в иностранных языках, если тебе нечего сказать. Поэтому базовые знания должны быть. Я раздумываю ещё над немецким языком. Так получилось, что Егор пойдёт в обычную школу. Там изучают немецкий и английский. Возможно, он начнёт в школе с немецкого, а вторым языком будет английский. Бог даст, если заинтересуется, выучит китайский, что будет очень полезно.
– Но для получения высшего образования вы его отправите за границу?
– Я думаю, что он будет учиться точно не в Москве. Это может быть в России, не обязательно за рубежом.
– Почему?
– Считаю, что ребёнок в студенчестве (мальчик, по крайней мере) не должен жить с родителями. Студенчество – это пора не только обучения, но и социального взросления, формирования социальной ответственности и выстраивания взаимоотношений с внешним миром. С этим нельзя затягивать, иначе вырастет «инфантил». Человек хотя бы лет с восемнадцати должен чётко осознавать ответственность за все свои действия. Поэтому обучение в университете – это не только обучение, но и социальное взросление, рост личности, позиционирование себя в окружающем мире во всех смыслах: во взаимоотношении со сверстниками, с противоположным полом, с властными структурами, с политической системой. Если ребёнок в этот момент продолжает находиться в окружении родителей, они неизбежно будут пытаться каким-то образом заменить его формирующиеся взгляды своими сформировавшимися. Что легко, так как сформировавшиеся взгляды твёрже, законченнее, что ли. И в результате человек лишится возможности сформировать какие-то свои.
– А вы сами всегда в Москве жили?
– Нет, я приехал из небольшого города Мурома учиться в технический вуз Москвы.
– В столице у вас есть любимые места, где вам нравится бывать?
– Невзирая на достаточно зрелый возраст, люблю ночные клубы, поскольку во времена моей студенческой юности их просто не было. Сейчас они есть! Мне нравится клуб «Высоцкий», там звучит хорошая музыка. Ты можешь послушать там и хороший джазовый концерт, а после этого увидеть и настоящий русский расколбас! Музыку «кислотную» мне слушать не по годам. Поэтому в клубы типа «Зона» я не хожу – не мой формат. Есть клуб совершенно универсальный, для всех возрастов – «В2», который хорош, прежде всего, расположением. Когда ты можешь с центральной улицы Москвы, с Тверской, за три минуты дойти до ночного клуба – это большая редкость. В основном в Москве все клубы вынесены в какую-то зону, подальше от центра. И путь туда-обратно занимает время.
– А в сгоревший «Дягилев» захаживали?
– Опять же не мой формат. «Дягилев» – это был московский «мегапафос» плюс наркотики. А я против наркотиков. Никогда их не пробовал.
– Что вы имеете в виду, говоря «мегапафос»? Мне кажется, он имеет место во всех ночных клубах, тем более московских.
– Я за пафос состоявшегося человека – такого, как, например, Никас Сафронов. Мне не нравится его манера себя вести, но она позволительна. Мне нравится пафос Сальвадора Дали. Он позволял себе выезжать на лошади к своим гостям. Это заслуженный пафос. Но когда в клуб приезжает ребёнок восемнадцати лет на автомобиле Porsche Cayenne Turbo, при этом у него на руке часы хорошей швейцарской марки, которые стоят состояние, – это ошибочный пафос. Подобное можно и нужно делать, но лучше перед этим закончить Оксфорд, получить позицию в какой-нибудь консалтинговой компании, приличный оклад, а вот потом можно приехать в этот же клуб на «Бентли», в тех же часах. Кстати, какой-нибудь топ-менеджер точно не может позволить себе проводить время в «Дягилеве». Ему просто некогда.
– Есть известные люди, с которыми вы общаетесь?
– По работе я общался со многими знаменитостями, они были моими клиентами. Но я не могу озвучивать их имена. Мы работали с руководителями крупнейших холдингов, нефтяных компаний. Но один раз в жизни я пересёкся с мегазвездой российской эстрады Борисом Моисеевым. Это, наверное, самая яркая встреча в моей жизни. Мы летели из Симферополя в Москву в соседних креслах. Этого я не забуду никогда. Вот там, кстати, тоже пафос, который вполне оправдан: шоу, не прекращающееся ни на минуту. Человек-шоумен. Я думаю, даже спит он в какой-нибудь причудливой позе, чтобы это было смешно и интересно. А оказаться в соседних креслах с человеком другой ориентации (не важно при этом, какой ты сам) – уже одно это было бы запоминающимся. Борис летел с танцевальной группой и со своим поклонником, которому оказывал знаки внимания. Мы распили бутылку дорогого коньяка, которую Моисееву подарил поклонник. И решили покурить. А я тогда ещё курил (сейчас не могу позволить себе такой роскоши). На борту самолёта никогда нельзя было курить, естественно. Единственное место – туалет! Мы провели некоторое время вдвоём с Борисом Моисеевым в туалете – курили. А когда вышли, он сказал: «Слушай, ты смелый парень! Один итальянец точно так же со мной сходил в туалет на борту. Так когда мы вышли, нам аплодировал весь самолёт!» И он предложил мне дружбу, предложил встретиться, продолжить общение, обещал познакомить со звёздами. Я сутки сидел и смотрел на визитную карточку, думал: «Я могу позвонить, использовать этот шанс войти в богему – или не могу?» К утру порвал визитку, потому что это был великий риск.
– Вы могли просто оставить его телефон. Мало ли что…
– Это провокация, искушение, от которого лучше избавляться. Его нельзя иметь рядом с собой. Я убеждён, что с искушением нужно расправляться конкретно: либо поддаться, либо не поддаться. Если ты хочешь быть внутри этой богемы, то ты не можешь играть по своим правилам, будучи другом Бориса Моисеева и находясь в его доме, например.
– Александр, а как вы отдыхаете?
– Практически все мои «отдыхи» последние годы – с семьёй, с ребёнком. Люблю ездить к друзьям в деревню. Друзья успели вовремя купить себе дома в настоящей русской деревне, на берегу Оки. Это недалеко от Москвы. Там настоящие деревянные дома с русской печкой. Здорово, когда рядом настоящая река, до которой можно дойти пешком, подержать удочку в руках, половить рыбу. Хотя я не умею: рыба почему-то не клюётся у меня. Но удочку всё равно держу с удовольствием.
– Когда нервы на пределе, что делаете? Есть фирменный рецепт?
– Нужно выпить, а потом устать физически. Выброс физической энергии помогает. (Смеётся.)
– Расскажите о вашей семье.
– Я женат уже семь лет. Это второй брак. Жену зовут Наталья. Она работает исполнительным директором в журнале «VIP-Premier», который был основан Ястржембским. Это журнал о лидерах и для лидеров. Он рассылается определённому кругу людей. В этом списке есть все российские губернаторы. Наталья работает там не так давно. Она училась в Англии. Познакомились мы с ней за моим рабочим столом в офисе – была клиентом. Проучившись год в Англии, Наташа вернулась в Россию, поработала в разных компаниях, в том числе в алюминиевом бизнесе у братьев Черных, пресс-секретарём, потом занималась недвижимостью в Сочи.
– Вы сказали, что сейчас не позволяете себе такой роскоши, как курение. С чем это связано?
– Когда я понял, что у меня будет ребёнок, возникла мысль о том, как сопоставить период его взросления и мой возраст. Желательно, чтобы у ребёнка были активные родители, сильные, здоровые. И я решил хотя бы попытаться гарантировать ребёнку поддержку до его совершеннолетия. В своё время у меня тяжело болел отец. Я очень много времени проводил в больнице. Понимаю, что агитация «против курения» безуспешна, но когда ты видишь, что человек стабильно курящий, находясь в состоянии лежачего больного, имеет риск погибнуть не от своего первичного диагноза, а от отёка лёгких, это может послужить мотивом для того, чтобы бросить курить. Ясно, что вообще избежать болезней невозможно. Но бороться с ними имеет смысл.
– Сейчас даже сигары или кальян не курите?
– Нет. Я уверен, что если попробую один раз, то потом найду для себя аргумент, почему я могу себе это позволить.
– Как вы относитесь к моде, к стилю?
– Очень положительно. Человек должен быть обязательно хорошо одет. И одежда должна идти ему. Что касается меня, то я консервативен при выборе одежды из-за того, что работаю с англичанами. Я выбираю формат одежды для среднего класса. Предпочитаю одежду марки Marks and Spencer. Это недорого и практично. А галстуки – вообще моя болезнь. Я могу ничего не купить, будучи за рубежом, иногда даже ребёнку забываю купить подарок или делаю это в последний момент, но за галстуком обязательно зайду!
– Автомобиль у вас, наверное, семейный, большой?
– Да, большой. У меня сейчас Volvo SC70, универсал, полноприводный, достаточно скоростной. Всё в руках, всё работает, всё видно. Автомобили – тоже моё большое увлечение. Скорость не люблю, но комфорт очень ценю. В машине стоит детское кресло. Когда ты становишься главным в семье, к тебе приходит ответственность. Даже если я один в машине, всё равно не имею права подвергать себя излишним рискам. Не потому, что я так боюсь за свою жизнь, – я к ней отношусь философски. Жизнь не вечна.
 – Спортом занимаетесь? Или болеете перед телевизором за какую-нибудь команду?
– Я категорически не болельщик. Так получилось, что я вообще не понимаю этого. Не знаю ни одного футболиста, ни одной команды. Могу смотреть только, возможно, фигурное катание с удовольствием. А сам я занимался разными видами спорта: профессиональным боксом, потом атлетикой, а сейчас – обычной физкультурой. Иногда зимой окунаюсь в прорубь. Настоящая зима была у меня на родине – двадцать градусов мороза. Купаешься в проруби, потом в баню – что может быть лучше в Новый год? В жаркие страны, кстати, на этот праздник не езжу, потому что это уже не Новый год, это что-то другое.
– А вообще много путешествуете?
– В Таиланде был по работе. В Турции частенько бываем семьёй. Нигде не заботятся о детях так, как в Турции, когда можно оставить ребёнка на три часа и быть абсолютно спокойным, что он весел, счастлив, накормлен, присмотрен, ещё и на пони катается. Это может быть только в Турции. А ещё мне Ирландия очень нравится. Удивительная страна с совершенно удивительными людьми, которые никуда не торопятся, ни черта не делают и при этом хорошо живут! В Англии регулярно бываю по работе. Люблю эту страну. У меня там и друзья живут.
– Музыку какую слушаете?
– «Кислотную» музыку, как я уже сказал, не люблю. Но есть удачный клубный хаус. Он тоже имеет право на жизнь. В машине, например, слушаю радиостанцию «Серебряный дождь». Там баланс разговорных шоу, ток-шоу, новостей и хорошей музыки. Мне интереснее слушать ведущих с некой жизненной позицией, нежели просто утреннее шоу с плохими шутками. Шутки должны быть хорошими, а не как в «Камеди Клаб».
– Не любите «Камеди»?
– Люблю, если шутки хорошие. К сожалению, часто это просто пошло. Мартиросян – да, нравится. Но я лучше «Мистера Бина» посмотрю.
– Какими мудрыми тезисами руководствуетесь в жизни?
– Мне как-то помогли понять суть фразы: «Свобода суть познанная необходимость». Чтобы человек был абсолютно свободен и не сетовал на то, что он очень занят на работе или дома, он должен понимать, что это действительно именно ему необходимо. Тогда он вместо оков будет чувствовать свободу.