«Конкурент» беседует с лидером петербургской рок-группы «Пилот». Вошёл ли русский рок в европейскую струю или так и тянется шлейф из красной волны 80-х – влияние «Кино» и «Алисы»? Жив или скорее мёртв этот пациент, «Конкурент» попытался выяснить у лидера группы «Пилот» Ильи Кнабенгофа, более известного как Чёрт. А заодно поговорить о разнице между Путиным и Ходорковским, попсе, антисемитизме, сортировке мусора, ведической культуре и экономическом кризисе. – Почему у группы «Пилот» логотип такой инфантильный – смайлик с косичками на желтом фоне, хотя группа уже довольно взрослая?
– Потому что говорить о серьезных вещах с серьезным выражением лица – это уже перебор, мне кажется. Наверное, любой педагог в школе знает, что лучше всего знания усваиваются, когда преподаются в игровой форме, когда ученик сам заинтересован в том, чтобы познавать, играя. Здесь – то же самое. В песнях заложено много сложных для обычного человека вещей. Но чтобы это не было какой-то нотацией, учительством, тем более проповедью какой-то, всё это подается в виде веселых историй, рассказов, притч, и всё с таким шутовством и клоунадой, чтобы ребятам было весело.
– Илья, вы, конечно же, знаете, что ваше имя переводится как «мой бог»...
– Нет, оно означает «сила бога». Даже не сила, а твердость. Сила божья.
– Это не меняет дела. В сочетании с псевдонимом «Чёрт» выглядит странно.
– Псевдоним был взят сознательно и специально в свое время, для того чтобы претворить в жизнь слова, сказанные в Евангелие: суди о человеке по делам его, а не по виду, не по имени, не по одежде. Я бы очень хотел, чтобы меня окружали люди, которые уважали меня за дела мои, а не по каким-то внешним признакам. И поэтому я, когда-то давно видя несправедливость человеческих отношений, взял себе в подростковом возрасте вот такую вот кличку. Сейчас я не то чтобы жалею об этом, я понимаю, она себя изжила и уже не нужна.
– На вкладыше последнего альбома стоит ваша настоящая фамилия – Кнабенгоф.
– Да, я стараюсь потихоньку отходить от этого, хотя и понимаю, что это невозможно, это такой раскрученный лейбл, trade-марка, от нее будет сложно уже отделаться, и даже не надо. Опять же, я сознательно делаю такой ход, меняя прозвище на фамилию, чтобы прозвище не отпугивало взрослых людей. Я понимаю, у них более зашоренное сознание, они менее гибкие своим разумом.
– Я думал, что прозвище перешло на сцену, потому что вам приходилось сталкиваться с антисемитизмом.
– С самого начала – наверное. Меня выгнали из школы, из восьмого класса, за мою фамилию.
– Это какой был год?
– Восемьдесят седьмой.
– Тогда же вроде уже перестройка была.
– В 87-м году был еще очень советский режим. Моя мать пошло в РОНО, это был громкий скандал на уровне города. Было доказано, что меня из школы выгнали за фамилию, хотя я хорошо учился. Люди, которые учились гораздо хуже меня, прошли в 9-й класс, а меня выгнали. Брали только тех, кто хорошо учился. Остальных – в ПТУ, кого куда.
– А в каком городе это было?
– В Ленинграде.
– Ничего себе, вроде и не провинция. Видимо, у меня иллюзии насчет перестройки… Немало ваших песен носят довольно манифестационный характер. Вы поёте: «Я просто играю рок» – так называется одна из программных песен «Пилота». Разве понятие «просто рок» еще современно? Почему идет сознательный отказ от музыкальных казуистик?
– Потому что я не играю какой-то определенный стиль музыки.
– Панк-рок, гранж вы играете, по большому-то счету.
– Не, ерунда полная. Есть огромное количество песен, все по-разному сделаны. Десять альбомов, и все разные. Но я – как любой человек, что-либо создающий, как повар еду, например, – он же не делает яичницу одну, правильно? Он совершенствуется, в мастерстве – разнообразие. Музыка – это инструмент, и повторяться глупо, смешно и никому не надо, это самоограничение. Я использую весь спектр нот, исторического музыкального знания, чтобы выражать свои мысли. Я не претендую ни на какой стиль, не дай бог, я даже против этого.
– Просто рок – это слишком широкое понятие...
– А рок – это не музыка.
– Это движение, ритм изначально? В 40-х был вот твист, был свинг, был рок и так далее.
– Не-не-не, нашей страны это не касается ни в коем случае. Рок на западе и в нашей стране – это две разные вещи, друг с другом не соотносящиеся.
– «Просто рок» был актуален, когда он был в советское время в таком полуподпольном состоянии...
– Нет, нет, нет. Есть такая история показательная, из фильма «Тормози свой паровоз». Там вокалист группы Markscheider Kunst рассказывает историю по этому поводу. Приехал англичанин в Африку, в одно очень древнее племя, в котором умудренные знанием старики исполняли музыку «бобо». Англичанин записал на диктофон и уехал к себе в Англию. Через год вернулся в это племя и сообщает: «Я записал у себя в Англии музыку бобо и хочу распространить её на весь мир». Старики племени сказали: прекрасно, давай послушаем. Он ставит эту музыку, они послушали и говорят: прекрасная музыка, мы такую даже не слышали, но это не бобо. Англичанин удивился: «Как же так? Я использовал ваши собственные ритмы, даже сэмплы брал записанные». На что услышал в ответ: «Понимаешь, в чем дело… В музыке бобо есть ндуль, и это определяет музыку бобо». Англичанин спросил: что же это такое? Старики ответили, мол, а мы и сами не знаем. Но ндуль либо есть, либо его нет. Так вот рок – то же самое: если есть яйца, то это рок, неважно с какими гитарами, или же это и вовсе скрипка и рояль. Рок не музыка, это состояние души. Есть рок-фильмы, рок-спектакли, рок-картины.
– Тогда назовите какой-нибудь рок-фильм.
– Да куча их. Есть фильм «Асса», есть «Время печали еще не пришло». Я считаю, что «Особенности национальной охоты» тоже рок-фильм. Достаточно много их.
– Тогда про «Ассу» вопрос. Кто бы сейчас снялся в «Ассе» вместо БГ, Цоя и прочих? Хотя… Соловьев вроде снял уже со Шнуровым. А кроме Шнура?
– Не знаю, честно. Потому что это грустная ситуация в рок-культуре. В ней практически нет идеологических личностей, лидеров. Нету людей, которые несли бы какую-то идеологию, свой собственный личностный взгляд на мироздание и подавали бы этим пример следующему поколению или своим товарищам. Таких людей практически нет.
– Вы приняли участие в коллаборации с Юрием Шевчуком против попсы. Вы всерьез считаете, что существует такое ортодоксальное противостояние рок – попса?
– Попса – это не стиль музыки, это социальное явление, она присутствует и в кино, и в театре, и в музыке. Попса – это когда человек начинает говорить какие-то вещи, ставя во главу угла низменное, тем самым опускаясь до уровня толпы. Я считаю, что Comedy Club – попса, игра на низменных похотях человека. Я против попсы действительно. Раннее творчество Аллы Пугачёвой – это прекрасная эстрада, как и Магомаев. А если взять какую-нибудь группу «Пропаганда» – это голимая попса, это не искусство.
– Я боялся, что вы в принципе не принимаете поп-музыку.
– Что вы, я очень люблю поп-музыку. Я фанат Мадонны, «Депеш Мод» обожаю, Юрия Антонова. Меладзе нравится.
– Шевчук, с которым вас связывает многолетняя дружба, в 2008 году снова доказал, что он актуальный артист, дав серию антивоенных концертов летом под вывеской своей старой песни «Не стреляй». Классно попал в струю. Он ходит на марши несогласных....
– Перебью сразу. Он очень хорошо выступил против, но я хотел бы спросить: ЗА что он?
– Я не знаю, за что он. Ну хорошо, а вы-то остаетесь в стороне от острой социальной критики, как группы Lumen, «Адаптация»?
– Да у нас целый альбом о социальной тематике – «Рыба, крот и свинья». Нет смысла лечить кашель, если у тебя пневмония. Убей вирус – и кашель исчезнет. А эти люди борются с кашлем. Это сизифов труд, ни к чему не призывающий и не обязывающий. Достаточно неразумный подход просто. Нет смысла кричать, что ты против чего-то, если у тебя нет идеи, чем это заменить. Критика без альтернативы – это хамство и ругань. Приходишь и говоришь: «А мне вот это не нравится, пошел вон!» – «А что тебе нравится?» – «А ничего!» Это же тупое бычево. Я считаю, если у людей исчезнет невежество по каким-то вопросам, если они станут грамотными политически, если 70, ну, 60 процентов людей в России узнают, что такое концептуальная власть, не только судебная и исполнительная, но и идеологическая, социальная власть, и они будут в этом вопросе подкованы, со школьной скамьи, то они качественно изменят свою жизнь и государство.
– Хорошо, а голосовали вы за кого на выборах? И ходили ли вообще?
– Не ходил. Я не вижу альтернативы. Впервые за свои 36 лет я испытал симпатию к человеку, который стоит у руля страны. Это был Владимир Путин. Я действительно испытал симпатию, хотя бы потому, что видел, что он с чувством юмора. Даже если это работа пиарщиков, то это гениально. Я считаю, что он много сделал для страны. Это касается и внешнего долга, под его управлением государство достигло реальных результатов, видимых глазу и отразившихся на всех. Поэтому когда его решили менять на кого-то, я сказал, что не вижу, на кого менять. Я доверюсь ему в данном случае, тому, что он скажет, потому что другого такого рядом я не вижу. И когда Путин явно дал понять, что своим ставленником хочет видеть Медведева, я, грубо говоря, молчаливо согласился, потому что все остальные выглядели полными идиотами рядом с ним. А кого – Жириновского сажать в президентское кресло? Или Зюганова? Мне кажется, что эти люди существуют для того, чтобы оттенять, делать вид, что у нас есть оппозиция. Потому что реальную оппозицию они не могут представлять.
– Это называется безальтернативные выборы. Но есть те, которых не пустили. Тот же Ходорковский сидит, в конце концов…
– Да, с Ходорковским поступили некрасиво, но если бы вы знали историю концептуальной власти и тех людей, которые стоят за Ходорковским, чьи интересы он представлял… Нельзя его назвать ангелочком, таким прекрасным парнем, потому что он хотел доказать такую вещь – ЧТО в России можно купить. Ходорковский сказал: я куплю место президента. А этого нельзя было позволить. Это значит, что любой бандюга, наворовавший денег, может купить место президента, и Ходорковский хотел это доказать. И поэтому, в общем-то, правильно сидит. Единственное, что поступили с ним некрасиво и негуманно. Возможно, это можно было сделать мягче, но, как говорится, руководящему составу видней.
– Какую саму глупую и несправедливую критику вы о себе читали?
– Да я её постоянно читаю.
– То есть девяносто процентов – глупая и несправедливая?
– Нет, просто попадаются до сих пор совершенно нелепые вещи, которые про нас говорят. Ну, например, что я пропагандирую наркотики, очень смешно. Говорят, что на наши концерты ходит пьяная или уколовшаяся молодежь пятнадцати лет. (Смеётся.) Называют нас оголтелыми панками, кто-то считает, что мы экстремисты, кто-то называет и вовсе сектой.
– Ну а собственно критика музыки?
– Какая критика может быть в музыке? Может быть один критерий: «мне нравится – мне не нравится». Никакой объективной оценки музыки быть не может.
– Молодые группы вам часто приносят свои демо? Что-нибудь радует? Есть ли открытия?
– Даю советы, причем честно и не жалея их. Иногда честно говорю: парни, вы занимаетесь не своим делом, лучше идите куда-нибудь нефтью торговать. Иногда что-то нравится. Иногда нравится очень. До такой степени, что слушаю альбом несколько месяцев в плеере. Очень разные группы попадаются. Последний год не вынимаю из плеера группу «Нихао» с Сахалина, проект «Гондурас» московский – это такой рэп с элементами электроники, там участвует вокалист группы «Слот».
– Вам больше нравится играть на больших площадках или в клубах?
– Мне не очень нравятся клубы, мне нравятся большие площадки, либо совсем маленькие квартирники, либо театрализованные шоу, у нас такое было несколько раз. Такие штуки мне нравятся, камерные. Мне не нравится средняя история, когда в клуб приходит 400 человек. Концертная деятельность в жизни занимает большую часть времени, так уж получается, и в городах мы играем в тысячных залах примерно. Приходит человек 600-700, плюс-минус. Вот это ни то ни сё, я чувствую себя как-то странно, мне удобнее на стадионе играть.
– Кого бы вы не хотели видеть на концертах? Есть ли персонажи, которые раздражают?
– Раздражают люди, которые привыкли чувствовать себя хозяевами везде. Они приходят на рок-концерт, думая, что пришли в кабак, где можно крикнуть: «Эй, чувак, слабай «Мурку» мне!» – и кинуть 200 рублей. Думаю, они бы так же себя вели и в опере, и в балете, если не понимают разницу между кабаком и культурой. Орут из зала… Или есть люди, которым всё равно, куда прийти, настолько они пьяные. Бывает так, что ошибутся дверью, видят – много людей, здесь весело. И эти два-три человека портят всю атмосферу в зале. Есть такие, кто приходит сорвать концерт.
– Где бы вы не согласились выступать ни под каким предлогом?
– Мы отказываемся от частных корпоративов уже много лет. Исключения были, но единичные.
– Кто-то из музыкантов вашего возраста как-то сказал, что на корпоративах играет, зато тем самым дает возможность собственно поклонникам приобретать дешевые билеты на обычные концерты.
– Это вранье, вранье, вранье откровенное. Если человек может продать свои помидоры за пять рублей на рынке, он никогда в жизни не будет продавать их за три рубля! Что за чушь! Если человек играет на корпоративах, значит, он играет музыку ради денег, для него очень важно этот вопрос стоит, потому что корпоративы приносят деньги, в отличие от обычной концертной деятельности. А если для него это важно, то зачем он будет уменьшать свой заработок? Вряд ли ему больше нравится играть перед пьяными шлюхами на корпоративе, чем на концерте. Или он играет перед ними, чтобы обычные люди меньше платили на концерте? Я не поверю ни в жизнь. Это красивая история, но всё же.
– То есть вы не играете на частных заказах, чтобы не видеть пьяных шлюх?
– Конечно.
– А на какие концерты ходите сами?
– Очень понравилось выступление Tequilajazzz, Бори Гребенщикова, концерт Nine Inch Nails (американская индастриал рок-группа. – Прим. Е. С.). Но зарубежных групп видел мало, и еще меньше понравилось. Понравился Роджер Уотерс (основатель Pink Floyd . – Прим. Е. С.), потрясло реально, как и NIN. Остальные западные артисты не оставили во мне никакого восторга, открытия не сделал для себя.
– А если бы вам поступило предложение спеть в опере? Ян Гиллан из Deep Purple прекрасно исполнил главную роль в рок-опере «Иисус Христос – суперзвезда» в свое время.
В какой деятельности, помимо музыки, вы замешаны? Зовут ли на федеральные каналы?
– Я работал телеведущим, целый год вел аналитическое шоу «Большая страна» на 5-м канале и был ведущим «Рок-чарта» на Муз-ТВ также около года. Зовут на разные передачи, отказываюсь от участия только в совсем глупых программах типа «Большой стирки». А так – куда угодно: мне всегда интересно поговорить с умным ведущим о каких-то проблемах. Что касается оперы – меня никто не приглашал, и у меня нет оперного голоса и достаточного образования, а позориться не хочется. Вот в кино бы я поучаствовал, у меня бы получилось, но предложений не было пока.
– В рок-фильме?
– Не обязательно. Но я бы сделал фильм рОковым своим участием в нем.
– В Красноярске вы довольно часто бываете. Как вам столица края?
– У меня позитивное отношение к Красноярску вообще, и сегодня я неожиданно понял, что Красноярск напоминает мне один-единственный город – Мурманск, как ни странно. Очень похожи, не внешне даже, а воздушностью, архитектурой, сопками, и ощущение это очень воздушное и хорошее. Чувствуешь себя как в большой квартире, где мебели мало, и ты вот чувствуешь эту свободу. Кто-то любит жить в заставленных шкафами и книгами жилищах, а я люблю, когда просторно и ничего нет – голый пол и всё. Мне нравится это ощущение, поэтому хорошо чувствую себя в Красноярске.
– А в гостиницах вас что-нибудь раздражает? Ведь много времени там проводите в гастролях.
– Ну, например, отсутствие горячей воды (бывает такое до сих пор), дырявое белье застиранное. Бесит, когда только въехал, а тебе звонят в номер и говорят: «А вы отдохнуть с девушками не желаете?» (Смеётся.) Я понимаю, что сейчас и федеральные каналы ТВ шлюхами торгуют, когда видишь «отправь «ох» на такой-то номер».
– А что у вас на шее за бусы?
– Это туласи, из Вриндавана.
– Вы индуист? Или буддист?
– Я ни то ни другое, но имею очень много друзей среди многих конфессий, у меня тесные связи с Обществом сознания Кришны, свидетелем на свадьбе был президент питерского общества. Я поддерживаю их движение, стараюсь участвовать в их акциях. Наверное, я бы мог назвать себя преданным, но я не считаю конкретно эту конфессию основополагающей единственной религией, вот и всё. Даю шанс и другим тоже. (Смеётся.)
В моих песнях прослеживается много вещей из ведической культуры. Мало того, я считаю её самой разумной и самой адекватной в современном мире по сравнению с другими конфессиями.
– Мясо не едите?
– Больше 12 лет уже.
– Стоит ли менять в обществе отношение к психоделикам?
– Думаю, общество к этому еще не готово.
– Тот же Альберт Хофманн, или Станислав Гроф, или Тимоти Лири говорил, что каждый взрослый имеет право попробовать.
– Это то же самое, что сказать детям: «Каждый из вас должен зажечь спичку». Дети не готовы к этому, это неразумный поступок. Я не говорю, что психоделики – какая-то ужасная плохая вещь, ничего плохого в мире вообще нет. Но каждой вещи в мире свое время и свой уровень разума. Понятное дело, что опиум или героин никого не сделал умнее, что он убивает людей, просто как свиней на бойне. Но ни для кого не секрет, что громадное количество общепризнанных гениев науки, искусства и так далее употребляли психотропные вещества. Мир пока не готов к общей легализации этих вещей, но я не говорю, что эти вещи изначально плохи. Цивилизация не готова к разумному подходу и даже к обсуждению этого вопроса.
– Недавно вы принимали участие во всемирной акции Всемирного фонда дикой природы (WWF) «Час Земли», когда все выключили свет в половину девятого в знак солидарности. Вас сильно беспокоят проблемы экологии?
– Более того, я являюсь членом WWF.
– Вы готовы к тому, чтобы сортировать мусор в пять ящиков у себя дома?
– Почему нет? Если это действительно будет приносить пользу планете – с удовольствием. Ты платишь таким образом за то, что живешь в городе, пользуешься благами цивилизации. Не хочешь сортировать мусор в городе – уезжай в деревню и сортируй в два ведра пищевые и непищевые отходы.
– Западные страны привыкали к этой сортировке лет по десять, а то и больше. С чего начать в России?
– Начать следует с того, чтобы сделать упаковку более экологически безопасной. Пришли же люди к тому, что стали делать аэрозоли без содержания фреона, который разрушает озоновый слой. Если мы знаем, что пластмасса плохо разлагается, то давайте заменим пластмассу на какой-нибудь другой компонент. Возможно, это будет дороже и более трудоемко, но это здоровье детей и чистота планеты. Ради этого стоит трудиться! |
